Как они говорят, фрагментация демона? Или фрагментирование? Фрагментировать. Он здесь для этого.

За всю дорогу она так ничего и не сказала: даже глаза были закрыты, кровь подкрашивала пустой холст лица в оттенок страдания; Кишибе понимает, зачем им человеческие лица, кто-то сердобольный мог бы разглядеть в ней мученицу или больную собаку — но таких в машине не было, только он и Денджи. Такой они внесли её в дом. Дом Хаякавы. По пути Денджи споткнулся об кучу замаранных шорт и футболок и, уронив ноги Макимы, упал сам. Кишибе, обнимая со спины, втащил тело в ванную.

За туфлю зацепились трусы с котятами. Глаза Макимы глядели в потолок без выражения.

Он выходит, чтобы вернуться: в одной руке — проигрыватель, в другой — сумка с инструментами. Смотрит вниз: чёрная клеёнка, серые доски, белая рубашка, красный косой разрез с левого плеча к правому бедру. Кошка трётся об штанину. Магнитофон на сливной бачок, сумку — к ногам, кошку — вон. Захлопнуть дверь, склониться. Начать раздевать.

— Это твоя настоящая форма?

Зачем им лица — это понятно. Рука ложится на грудь, без вожделения, но с интересом: это бессмысленное биение мышцы, в которой демону нет нужды, гоняющей кровь, в которой тоже нужды нет, к чему это всё? Зачем бег крови, работа сердца, мягкость жировой ткани? В чём власть у молочных желёз? Сосок перед беззубым младенцем. Возможно, человеческое из них не вырождается, потому что помнит, откуда возникло. Из всех возможных форм Демон Контроля получился Макимой. С глазами, улыбками, грудью и, наверное, маткой тоже, но это вялое любопытство. Раньше, будь у него время и такая возможность, он бы проверил, работает ли она. Кишибе вскользь вспоминает о Денджи и мнёт розовый ореол её соска, прислушиваясь к себе. Ничего такого не чувствует. Отпускает.

Что же это тогда, спрашивает себя. Она строила и разломала. Спустила впустую. Проебалась на его поле, так сразу и говорит:

— Ты проебалась, — произносит без глумления, плоским аффектом, по факту.

Почти начал привыкать видеть её лицо, думать о ней, наблюдать за работой, следить за проёбами. Теперь лежит разбитая. Лохушка.

— Я тоже.

Нельзя разочароваться в том, на что не надеялся. Нельзя быть в обиде на то, чему не верил. Что это?

Денджи сделал кровяную пилу. Сделал кровяной нож из остатков демона, жившего в трупе девки. Смешной тупой девки, которую он убивал сотню раз. Горластой. Вонючей. Всегда воняла: запах изо рта, потных подмышек, потной, не тертой жопы, пизды. Запах крови. Иногда крови в потной пизде. Осталась только кровь, железо,

железо на железе. Молочная железа. Щитовидная. Слезная.

— Всегда было интересно, — он прислушивается к своим словам, пытаясь выловить интонацию, — что ты чувствуешь.

Что он чувствует.

Сейчас выяснят. Компартментализировать. Фрагментировать. Вот чем он всегда занимается.

Теперь и Макима пахнет железом, немного, у шеи — сигаретами и цветами, но всё-таки больше железом.

И будет ещё сильнее.

Отредактировано Kishibe (2023-08-27 10:35:17)

Подпись автора

not now, kitten. daddy's a shell of his former self