♫ Юн Джи У. О Хэ Джин. Сон Джи У.

Первое имя отнимают силой - разжимают палец за пальцем, перетряхивают нутро, обтесывают ненужное об кулаки и клыки тренажерного зала в порту Сон Джи - Джи У с болью хоронит его остатки в сердце, а сердце в белой урне, осколок которой входит в бок Ган Чжэ, как в свиную брюшину; второе протягивают спасением, обязанностью, целью, его же питают ненавистью, и все в нем - фикция, змеи Чхве Му Джина пожирают хвосты на ее груди, Джи У жжет их раскаленным прикуривателем, чтобы вернуть себя себе, только толку ноль; третье затертой монеткой лежит под пылью секретов, известных четверым, двое из которых мертвы - когда его произносят вслух, мир Джи У - калечный, наскоро собранный воедино, скованный одиночеством и желанием убить - распадается на части.

Снова. 

Капитан Чха Ги Хо говорит, и кровавая ниточка слюны тянется от уголка его губы до циновки на полу, превращаясь в алое море - Джи У заново узнает своего отца, пытается отыскать себя на фотографии молодых людей в полицейской форме, но порыв этот неуловим и печален, как воспоминания о домике на пляже. Пять лет назад Джи У опаздывает на тридцать секунд - столько требуется телу, чтобы отбиться от отупляющей скорби, сковывающего страха и выйти из квартиры - и сейчас у нее времени не больше. Тридцать секунд - тогда Джи У проигрывает страху и обещает больше никогда не поддаваться сомнениям, но сейчас приходится сделать выбор снова.

В первый раз она ошибается, и это ошибка стоит ей имени и души. Как будет в этот раз? Ведь у нее больше ничего нет? Никого нет?

Это не совсем правда.

Когда Пиль До произносит ее настоящее имя - в первый раз на парковке, выдержав ее гнев, провернув совершенно глупый прием с наручниками, оказавшись спина к спине против солдат Дончхона, и после в убежище на пляже («Я же обещал»), и дальше в момент отчаянной близости - Джи У ощущает то, что успевает позабыть за все прошедшее время. Робкую надежду на будущее, так словно это будущее могло быть.

Она открывает дверь, и за дверью оказывается не одна.

Так, наверное, когда-то ощущалось счастье.

Джиу У не нравится, что ей снова есть что терять.

Но больше всего на свете Джи У хочет продолжать чувствовать себя причастной, нужной, целостной, хочет чувствовать Пиль До возле и внутри себя, хочет прикасаться к нему так, как прикасалась бы к нему Джи У из настоящего, которого не случилось - у той Джи У есть настоящее имя и живой отец, ее отпечатки в системе, у нее есть паспорт и водительские права, комната с вещами-частичками-памяти, она есть, а не занимает место - хочет поверить, что все еще может быть хорошо.

Заслуживает ли она прошедшими пятью годами ада этот беззаботный час? Разумеется, нет.

Но Джи У поддается слабости дотронуться перебинтованной рукой до лица спящего Пиль До. Слабость бывает приятной - это чувство ей тоже не нравится. За пределами комнаты все еще мир, в котором живет Чхве Му Джин.

Джи У свешивает ноги с кровати, натягивает джинсы и толстовку, слишком долго смотрит на наручники и пистолет, лежащие на одежде Пиль До. Она не знает, что хуже - уйти или думать об уходе, и то, и другое приносит боль, к которой Джи У оказывается неподготовленной. Желание никогда не вставать с кровати больнее, чем ожег на груди и раны на руках.

Если она скоро и умрет, то хотя бы будет помнить, как Пиль До целовал каждый из ее шрамов.

Всего лишь час. Два часа. Мгновение жизни, которой у нее никогда не будет.

Пляж встречает ее успевшим остыть за ночь песком, медленно ворочающимися волнами, звуками просыпающегося города не-здесь; Джи У думает, что нужно бы приготовить кофе. Непрошенная нежность буквально оглушает.