Лили — методично наводила порядок в доме. Вместе — они достали скатерть, раскатывая ее по столу. Легким жестом ладони — складки ткани распрямились. Потом — Джеймс и Лили потратили целый день на приготовление ужина. Если Лили готовила, то Джеймс — помогал ей где мог. Где-то — перехватывал готовку, пока Лили была с Гарри. Он только краем глаза смотрел, как она берет его на руки, почти полушепотом говоря ему что-то. Если сначала, пока на него обращали внимание, Гарри мог громко заплакать, то потом — быстро успокаивался, когда к нему проявляли внимание. Методичное покачивание — делало свою магию.

Тишина повисала, когда после обеда, Гарри засыпал. Было так тихо, что Джеймс мог услышать, как тикают настенные часы и разговаривают соседи. Было только четыре часа, а, распрямляясь, когда наконец, их сын уснул, Джеймс понял, что утомился на день наперед.

Лили размешивала что-то, прежде чем попробовать и оставить блюдо в порядке. Потом — у них по плану была выпечка — и в духовке дожаривалась курица. Запах еды — перемешался в воздухе. И Джеймс мог только поднять голову, смотря на Лили прямо: «все в порядке, Лилз?»

Он уперся спиной — в стену кухни, едва удерживаясь от того, чтобы поднять ноги на стул. Лили только устало усмехнулась. Никто не говорил им, что первое время — ты будешь сильно утомляться. Джеймс видел в чужих глазах не только усталость от воспитания сына, но и встревоженность. Хотя, наверное, волновался все же больше он. Если Джеймс сомневался, то Лили — была против.

Дамблдор — как и когда-то в школьное время — посадил их напротив себя. Предложил чай — словно ничего не предвещало. «Дольки?» — Джеймс услышал, как профессор пытается обойти острые углы. Так говорят, когда не знают, как сообщить плохую новость. Тебе предлагают печенье, спрашивают про то, как работа, как им новая квартира. Неудобные разговоры — слегка заломленные, как бумага, пока никто не знает, как добраться до истины. Джеймс был не против — да и на чай согласился. Когда перед ним была чашка, он только посмотрел на Дамблдора прямо, из-под съехавших на переносицу очков. Сделал глоток. В кабинете было тепло — оно ощущалось не только в том, как становилось жарко в свитере, но и в воздухе. Прогретый воздух — слегка расслаблял. Это дурно влияло на мысли, но чужой обеспокоенный голос — заставил его нахмуриться.

Чужие слова — отразились шумом в ушах, что усиливались, стоило Дамблдору только говорить. Поплыло и изображение — воздух был горячим, как в тех вестернах. Сириус показывал ему как-то один такой. Джеймс не оценил, но ему нравилось, что он увидел. Было в этом что-то свободное, как один ковбой становится напротив другого. Нарочито медленным жестом — делает движение руки в воздухе, перебирая пальцами, прежде чем ухватить за рукоятку и сделать выстрел. В воздухе — удержалось облачко дыма, пока после окрика повисла паузу. Сначала — Джеймс молчал, потом сказал, что хочет посмотреть еще.

Вот и сейчас — он молчал, после чего потереть лицо широким жестом, морщась. Такое пророчество — он не ожидал. Он вообще не хотел быть частью никакого пророчества и был против подобного фатализма. Никто не хочет знать, что твоему сыну — суждено победить Темного Лорда. Или погибнуть? Джеймс запутался, но главное — он включился в разговор, чтобы посмотреть на Лили. Подумать, чтобы поддержать ее за руку, но потом — передумать. Во рту все ощущалось ватным. Зубы — как будто размякли. Наконец, Джеймс неумело сказал.

— Что мы можем с этим сделать? — Дамблдор скрестил руки на груди.

— Что ж, — по плану — им следовало переехать. Уже было выбрано и место, и разработан план. И об этом знали — уже не только они. И главная опасность — слава о пророчестве начинает шириться. Что будет, если об этом узнает Темный Лорд? Дамблдор сказал, что им небезопасно оставаться в Лондоне — и он советует им переехать. Тут и начались проблемы. Джеймс не мог принимать решение так быстро. Ему, как минимум, надо было побеспокоиться о работе. А как же Орден? Он же буквально завтра должен быть на задании? А как они будут жить, если никто из них не будет ходить на работу? Джеймс сглотнул, оставив все вопросы при себе. Лишь сделав свой голос тише.

— Мы со всем разберемся, — он сказал это для Лили, — это будет наше решение, — теперь — он сделал паузу, прокашлявшись. — Нам нужно время подумать, — Дамблдор посмотрел на них так, словно уже видел исход. «Конечно», — короткая фраза — словно ничего и не произошло, но Джеймс видел, как его фразы сразу стали тяжелее. А взгляд — он смотрел так, словно уже произошло все самое страшное. Это злило.

Джеймс и Лили — продолжали жить дальше. Джеймс — и правда, старался разобраться со своей жизнью. Задуматься об альтернативной работе. Говорить об этом — он мог только шепотом, и то не дольше пяти минут. Дальше — он говорил, что не знает, зарывался ладонью в волосы.

Сегодняшний вечер — отличался от других. В квартире — было шумно. Гости приходили, приносили подарки, обнимали и целовали в щеки. Джеймс только и успевал, что раскрывать дверь — радостно всех встречать и развешивать чужие пальто и куртки. За окном — начинался снег. За десять минут — он перешел в косой, слабый дождь. Но достаточно противный — и заметный, чтобы барабанить по стеклу. Лили — внесла на кухню бутылку вина.

— Сириус принес для глёгга, — Джеймс замечает, когда она смотрит на него прямо, обращаясь. — Может, ты с ним поздороваешься? — он отмирает, снова обращаясь в движение. Сириуса — он находит не сразу. Воздушные журавлики — витают плавно в воздухе. Гарри — поднимая голову — смеется. Джеймс и сам улыбается, подключаясь к чужой беседе, со стаканом в руках. Сам не замечает, как оживает, и начинает и сам ввести разговор в иное русло. Впервые — смеется за вечер и широко улыбается.

Джеймс оборачивается.

На удивление, он даже не расстраивается, просто мрачнеет, и в момент — как бы стареет. Вся тяжесть последних месяцев — опускается ему на плечи и Джеймс смотрит на Сириуса прямо. Слова — остаются так и не сказанными, но отпечатываются выражением губ. Он медленно присел на кресло, чувствуя треск заклинания. Снимая очки, он протер их о край колючего свитера. Материал — размазывает незаметную грязь так, что на стеклах остается след и стекло мутнеет по краем.

— Почему? — он снимает очки еще раз. — Если честно, я и сам не знаю, что делать в этой ситуации, — он и сам как бы начинал заводиться. Его начинало раздражать — что все знали, как следует делать, а он — терялся. Джеймс — бормочет под нос. Говорить — следует не тут. У него росло напряжение — и тем более, ему не нравилось чужое внимание на них с Сириусом. Пускай и заклинание отделяло  их. Джеймс чувствует, как его слегка мутит, и он поднимается, чувствуя вату в ногах.

Он звучал грустно. Но тем не менее — поднимает свой взгляд и мягко кашляет. Ему надо срочно улучшить ситуацию. Он не знает, как, — и от этого у него нарастает паника. Никто не учил его микроменеджменту в таких ситуациях. Джеймс — мягко кашляет. Все быстро — становится таким незначительным. Он поворачивает голову в сторону Сириуса, потерянно улыбается. Ловит просьбу принести что-то с кухни — улыбается еще раз и аккуратно зовет Сириуса с собой.

На кухне — царит полумрак. Они могли бы и пойти в комнату — но ради этого — надо пересечь всю квартиру. Из того, где они были, легче было потеряться в коридоре и перейти на кухню. Чем поворачивать, обходить диван, заходить в комнату и стучать дверью. Джеймс — включил свет, теперь уже усевшись на стул — снова — упираясь спиной о стену. Он смотрел на Сириуса. Ему не нравился подобный микроменеджмент.

— Все нормально, — он пытался как бы починить все. Сделать нормальным. Им надо просто отвлечься. — Ты знаешь, то место, о котором говорил Дамблдор. Я думал, может, там поискать работу. Вряд ли мне сохранят зарплату аврората и пенсию. Как ты, Сириус? — вопрос — звучит резко.

Отредактировано James Potter (2023-11-21 15:51:45)