Тусклый свет уличных фонарей лениво размазывал очертания скамеек и деревьев, превращая некогда четкие грани в тени. Сквер выглядел сонно. Даже люди, отдыхающие здесь компаниями в свой законный выходной, общались будто бы не в полный голос - а так, чтобы не привлекать особого внимания со стороны.
Никому не было дела до спокойно бредущего человека вдоль уже увядающего в виду наступающих похолоданий газона. Человек, в свою очередь, не обращал внимания ни на других людей, ни на их голоса, и кажется вообще не замечал ничего, кроме освещенного фасада высокого здания через дорогу. Куда он, собственно, и направлялся, перебирая пальцами одной из спрятанных в карман черной толстовки рук исписанную вдоль и поперек бумажку. Если бы лет пятнадцать назад кто-то сообщил Бейбарсову о том, что тот будет вынужден ходить к обычному, лопухоидному психологу - Глеб бы как минимум покрутил пальцем у виска, и как максимум, бросил в такого шутника любым безобидным проклятьем, вроде типуна. Но в текущих реалиях, когда его силы уже тринадцать лет как исчезли, а единственным напоминанием о них служил уродливый и длинный шрам на ноге, любезно оставленный садовым гарнитуром госпожи Мамзелькиной - визит к психологу становился не чьей-то придуманной блажью, а вполне суровой действительностью. С которой приходилось считаться.
В этой действительности, Глеб Бейбарсов существовал самым обычным и человеческим образом. Зализав раны после неудавшейся дуэли с Валялкиным, потратив на адаптацию к своей новой роли "вернувшегося с учебы в столице племянника" (не без помощи Лены и Жанны настойчиво маячивших рядом в попытке поддержать и помочь), теперь, бывший некромаг учился жить самостоятельно в чужом для него мире. Переехал с Нижнего Новгорода в Сургут, где при том же содействии бывших сестер по дару получил квартиру - однокомнатную, на последнем этаже старого девятиэтажного дома с протекающей крышей, но зато здесь он был в гордом одиночестве, на которое никто и не думал посягать. Не везло только с работой. Вести же паразитический образ жизни, беззаботно свесив ножки с шей Лены и Жанны, пока те приносят депрессивному после фатального поражения Бейбарсову все, что надо на блюдечке с голубой каемочкой, не позволял характер. Он не собирался быть зависимым от кого-либо. Зависимость теперь стояла на языке отвращением, с котором приходилось бороться едва ли не каждый день - стоило только позволить себе глупость поворошить в голове прошлое.
Работа нужна была еще и по этой причине. Чтобы занять себя, и меньше думать о том, что изменить нельзя.
Уличная прохлада сменяется теплом помещения, как только Глеб заходит внутрь комплекса через автоматические двери. Нужный ему кабинет находится быстро и без приключений. А сам Бейбарсов ощущает внутри себя колющую иронию, прекрасно представляя, что через несколько мгновений ему придется разговаривать с человеком, от которого будет зависеть его будущее времяпровождение вне дома. И кто бы мог подумать?
- Добрый вечер.
Сминает в кармане бумажку с адресом и инициалами психолога, как только встречается взглядом с ее приемной и едва сдерживает усмешку, слыша имя, которым его называет девушка за компьютером. Сегодня он был Витей Моргачевым, устраивающимся сторожем в морг, и вынужденным перед этим получить справку у психолога о том, что пригоден для такой непростой службы. Представляться при записи своим именем было не особо дальновидно - учитывая, что лопухоиды любят вести всякие свои базы, фигурировать в которых не было ни малейшего желания. Ну а с самим врачом, как сказали, можно и договориться. Все-таки, устраивался он на работу по знакомству, а значит, требования были слегка заниженные.
Девушка за компьютером щелкает мышью, что-то читает на экране и затем встает с места. Глеб следит за ней взглядом, как за подопытной, все еще не воспринимая всю эту бюрократию всерьез. Если раньше он был способен поднимать мертвых из могил, заставляя тех себе подчиняться, то теперь, глядя на все эти человеческие условности, без которых лопухоиды существовать разучились, Бейбарсов ощущал только снисходительность и развивал терпение. По-другому здесь, видимо, было никак. Девушка открывает дверь, позволяя пройти дальше. Глеб вежливо ей кивает и заходит в кабинет.
Его черные, без малейших намеков на блики от света, глаза внимательно скользят по врачу, когда та делает неловкую паузу, прежде чем произнести выдуманную фамилию своего сегодняшнего пациента. Но, вопреки всем ожиданиям, с ее губ срывается вовсе не то, что Бейбарсов ожидал услышать. Его имя. Настоящее. Она словно задает его вопросом, и мужчина, так и застыв на месте, только наугад заводит руку назад и не глядя закрывает за собой дверь. Некоторое время уходит на то, чтобы понять, знает ли он эту девушку. От чего-то ему кажется, что в последние годы, что он жил в этом городе, они вряд ли встречались - значит, знала она его явно давно. Взгляд останавливается на ее руке. Массивное кольцо на тонком пальце говорит громче любых слов и, поджав губы, будто сдаваясь, Глеб слегка растягивает их в улыбке.
- Витя передумал приходить, я вместо него.
Узнать мага по перстню всегда было довольно легко. Пусть чувствовать магическую энергию больше не получалось, но способность замечать элементарные вещи не отбирал никто. Узнать одну из учениц светлого удалось только в тот момент, когда девушка вздергивает бровь - точно так же, как она всегда делала в процессе общения, если что-то ее удивляло или смущало. В Тибидохсе, Глеб тратил не много времени на общение со светлыми - исключение составляли только Таня и ее компания. При чем, с последними общение было исключительно вынужденным, и удовольствия, как правило, не приносило. Вспоминая это сейчас, чувствуя где-то внутри себя неприятный осадок от лишения сил и порядком притупившуюся озлобленность, Глеб на секунду отвлекается, его лицо становится будто бы каменным и не выражающим никаких эмоций. Но это быстро проходит.
Воспоминания с Аней были нейтральными, и в некотором роде даже не совсем плохими. Они несколько раз сидели вместе в зале двух стихий, и что-то обсуждали. Несколько раз встречались возле драконбольного поля. Сейчас, она немного изменилась. Повзрослела. Впрочем, столько лет прошло? Глупо полагать, что для кого-то это может пройти бесследно. Он и сам давно не выглядел подростком.
- Ты решила попробовать себя в психологии? Мне казалось, с твоими возможностями, можно было спокойно оставаться если не на Буяне, то хотя бы на Лысой горе.
Глеб говорит это настолько тихо, чтобы за дверью не было ничего слышно. Без издевки в голосе, без насмешки над выбранной Аней деятельностью - не так, как это могло бы прозвучать от него раньше. Он не был в курсе, знал ли кто о его метаниях после Тартара, кроме Магщества, преподавателей Тибидохса и еще нескольких людей, принимавших в этих метаниях непосредственное участие. Но, если Аня и знала, то по-крайней мере у нее не должно возникать вопросов о том, что он сам здесь делает - в мире лопухоидов, в кабинете психолога. Борясь с абсурдностью ситуации, где два мага (пусть один из них и бывший) встречаются именно здесь, при том, не случайно оказавшись, Глеб заглядывает Ане в глаза, ожидая ответа. Выходит, что как бы он ни пытался отрезать себя от магического мира, когда-то отказавшегося от него самого, этот мир все равно оказывался рядом.
И мир то ли издевался, то ли имел на это все какие-то свои причины, о которых пока что благоразумно умалчивал.

Отредактировано Gleb Beybarsov (2023-09-25 15:26:07)

- Всерьез понадобилась помощь психолога.
Повторив ее слова, он устало подается назад и упирается плечом в стену, игнорируя предложение сесть. Едва ли ни кто угодно из прошлого реагировал на появление Бейбарсова стабильно одинаково. Примерно так же, как реагировала сейчас эта повзрослевшая девочка со светлого, словно пытающаяся его в чем-то уличить.
- Глухарева знаешь? Он, кажется, преподавал у тебя что-то. А теперь заведует моргом в окружной клинической, и ждет меня к себе на работу. Но для этого нужна справка. От тебя.
Глухарев Дмитрий Степанович проживал в том же доме, что и сам Глеб - только этажом ниже, и в квартире по-приличнее. При въезде нового жильца в квартиру выше его собственной, Степаныч, как было позволено его называть немного позже, порывался начать знакомство с ноты не самой дружелюбной - видимо, заранее предполагал, что новый сосед, в силу своего возраста, будет стабильно нарушать тишину по ночам. Но, в виду специфики работы самого Степаныча, как и вежливого интереса к ней Глеба, что в последствии дал повод согласиться устроиться на пустующую вакансию «приемника», простое соседство довольно быстро переросло в подобие дружбы. Тогда-то и предоставилась возможность узнать о неком психологе Кусакиной А.В., способной без лишней волокиты выписать нужное для трудоустройства заключение. По рассказам Дмитрия Степановича, Аня была одной из лучших его студенток.
Глеб вспомнил эти слова только сейчас, и осознал, что слушал истории не про какого-то неизвестного человека, а вполне себе даже знакомого. И вот она - стоит прямо напротив него, сверлит своими голубыми глазами. Не верит.
Да он бы и сам не поверил, но суровая реальность не оставляла другого выбора.

- Аня, у меня больше нет магии.
Словно давая ответ на все вопросы, чувствуя пустоту внутри после этих слов, Глеб отводит взгляд в сторону. Рассматривает стену за все так же источающей настороженность девушкой, и своим безэмоциональным видом становится похожим на прежнего себя - того самого, слишком как идейного, так и самонадеянного человека, погнавшегося за тем, что ему никогда не могло бы принадлежать. Именно таким его запомнили все, кого он знал. Потому что он сам сделал все, чтобы так получилось.

- Раз ее нет - нужна работа. Все просто. Если я сделал тебе что-то плохое в прошлом, и ты не хочешь помогать по личным причинам, скажи сейчас, и я уйду. Никакого подвоха здесь нет.
Жизнь по правилам этого мира позволяла менее болезненно реагировать на отказы, потому что здесь они существовали сплошь и рядом. Здесь были ограничения, плавающие по соседству с менее развернутыми возможностями. Никто не получал все то, что хотел - желания разбивались о лопухоидскую действительность, так не похожую на действительность магического мира. Все банально: спать, есть, работать, и так по порочному кругу, каждый день. Все слишком просто, но искусственно усложнено самими людьми. Едва только это осознав и прочувствовав на себе в полной мере, Глеб, и без того привыкший ставить ценность собственной жизни куда-то на задний фон, окончательно перестал воспринимать свое существование всерьез. От него больше не зависело ничего глобального. Он стал таким же, как и все вокруг - живущим в каменных стенах, ограниченным радиусом города. Осталось только просыпаться согласно графику и размеренно дожидаться выходных, чтобы Сургут пополнился еще одним добропорядочным гражданином, а этот, пока еще отбившийся от стаи Бейбарсов, окончательно исчез.
Странно было полагать, что во все это действительно получится втянуться.
- Но лично я не помню, чтобы чем-то тебя обидел.

Их отношения на Буяне были настолько нейтральными, что сам Глеб, в присутствии Ани, не ощущал тогда ни радости, ни раздражения. Если она была рядом, все словно оставалось так, как должно было быть при одиночестве. И именно это в сознании тогда еще некромага не оставалось не отмеченным - разве не такие отношения самые правильные? Когда ты остаешься собой рядом с кем-то, и вы можете просто молчать. А можете и говорить, чтобы напоминать о присутствии друг друга. Когда человек не толкает тебя на необдуманные поступки, не заставляет изворачиваться из себя, чтобы оказаться замеченным. Когда он просто есть, и одиночество перестает быть привычно пустым.
Старые мысли приобретали новые оттенки. Только теперь, вопреки той нейтральности, присутствовало нечто, отдаленно напоминающее волнение  - давно забытое Глебом чувство, которое теперь настойчиво заявляло о своем появлении одним фактом: так быстро прощаться с Аней он не хотел.

Ее поведение заметно меняется — стоит только, видимо, по-настоящему осознать тот простой факт, что некромаг Глеб Бейбарсов, зачастую вызывавший у многих магов ассоциации лишь с проблемами и разрушениями, канул куда-то в небытие. А на его место пришел самый обычный Глеб, не способный даже воду вскипятить с помощью магии.
— Уверена? Это надолго.
Сам он никому еще не рассказывал свою увлекательную историю от и до. На это не было как причин, так и банального желания — все равно, что раздирать старую рану, едва успевшую обрасти корочкой. Сейчас, когда корочка эта по прошествию лет успела превратиться в уродливый шрам - ковыряй его или нет, прежних эмоций подобный процесс не вызывал. Так что, если Аня правда хочет послушать, сам Глеб ничего против этого не имел. Его никто не искал. Никаких тайн больше не было.
Был лишь довольно ревностный взгляд Бейбарсова, который снова блуждал по Ане, что сначала так по-человечески включает чайник, а потом как-то машинально ведет рукой, и в свете кабинетных ламп на ее пальце снова поблескивает кольцо. Кольцо, сосредотачивающее ее магию и позволяющее парой искр делать все: от вещей бытовых, до вполне серьезных. Бессильно отведя глаза, мужчина все-таки опускается на диван. Аня, с чаем и уже более нейтральным настроением, вскоре садится рядом. В ответ на ее слова, Бейбарсов равнодушно пожимает плечами.
- Все нормально. Обычно именно так на меня и реагируют.
Очередное странное чувство закрадывается в душу. Будто бы ему было неловко в ее присутствии. И даже когда он, сидя с ней рядом, заставлял себя смотреть Ане прямо в глаза, то это сопровождалось вовсе не привычной уверенностью. Не из-за отсутствия магии - ему абсолютно все равно, кто здесь сильнее. Больше походило на то, что рядом была просто красивая девочка, перед которой невозможно ощущать себя как-то иначе. Помнится, в Тибидохсе она воспринималась по-другому...
- А со мной, все нормально последние пару лет. Ну, знаешь - сначала было непросто свыкнуться с тем, что придется жить по-человечески. Когда ты, скажем так, долгое время являешься одним из сильнейших некромагов, странно в один момент лишиться всех своих преимуществ.
Он ссутулился, опустил локти на колени, не имея возможности рассказывать об этом так, словно ничего не случилось. Хотя, интонация была именно такой - будто бы ничего страшного и не произошло.
- Я связал себя зеркалом Тантала с.. одним светлым. Мне хорошо - ему хорошо. Ему больно - мне больно. Я умру - и он туда же. Думаю, ты и так знаешь что это за артефакт. Как и думаю, что многие знают о том, сколько необдуманных поступков я совершал ради одной особы.
Собственные слова вспыхивали в памяти больными отголосками: я подумал, что, возможно, если Ванька умрет раньше, чем пройдет названный горбуном срок, то мне удастся освободиться от клятвы и подсунуть Лигулу его. в конце концов, мы связаны через зеркало Тантала. ну а я получу тебя! Самонадеянный, чересчур уверенный в себе идиот, в конце концов оставшийся ни с чем.
- Но речь не о ней. С этим светлым, мы забрались в логово упырей - якобы, на дуэль. На тот момент, меня освободили из Тартара, и уж не знаю, кто оказался таким сердобольным, но от вечных пыток меня благородно избавили. И знаешь, что я сделал?
Глеб обернулся лицом к Ане, где-то внутри себя насмехаясь над самим собой. Диван зашуршал от этого движения, но спустя мгновение в кабинете воцарилась полная тишина. На несколько секунд.
- Поранился в процессе этой дуэли обломком косы Мамзелькиной. Со всеми вытекающими, как ты понимаешь. Если бы не упорные старания трех глубоко сострадательных особ, в Тартар пришлось бы вернуться раньше, чем я планировал. А тот светлый, тем временем, отказывался от магии, что, в общем-то, привело к тому, что магии лишился и я тоже. Мы же связаны. Были.
Заметив, как смотрит Аня, Бейбарсов только хмыкнул. После пожал плечами, словно говоря - "ну как-то так". Что, в сущности, он мог еще добавить? Изначально, поворошив в голове прошлое, уже рассказанная история ему самому обещалась повествоваться долго. Но в итоге, заняла всего несколько минут, оказавшись любезно скомканной в сухие факты.
- Поэтому, я теперь ноль без палочки, и адаптируюсь к новым условиям. Вот, пришел к психологу за справкой, а она угощает меня чаем.
Глеб выпрямляется, садится ровно. Незаметно для него самого, вскользь улыбается Ане - по-доброму, с теплотой. Как будто бы они правда были давними друзьями, и просто давно не виделись.
Как так вообще получилось, что он попал именно к ней?

Отредактировано Gleb Beybarsov (2023-10-15 23:16:30)

- Очень надеюсь, что на моем месте ты никогда и не будешь.
За понимание, Глеб был благодарен. Хотя бы по той простой причине, что Аня стала тем первым человеком, кто не стал озвучивать банальный вердикт "ты сам виноват во всем". Так говорила Лена. Намекала Таня. Это знал и сам Бейбарсов, не винивший никого в том, что произошло. Собственно, каждый сам строит свою судьбу - в этом нет ничего нового. И лишний раз слышать от кого-то вполне очевидные вещи, занятие не особо привлекательное.
Пока Аня искала что-то за своим столом, бывший некромаг мирно пробовал заваренный ею чай и рассматривал забитый папками стеллаж у стены напротив. Спокойно, никуда не спеша и не имея планов дальше, чем на день, или два. Было в происходящем что-то умиротворяющее - как будто бы жизнь только сейчас начала течь именно так, как надо. А ведь прошло уже много лет, но ощущение это только начало пробиваться сквозь теряющее силу отрицание, вкупе с непринятием. Почему именно сейчас - оставалось только догадываться. Но отчего-то казалось, что причина была где-то рядом. Возможно, это она сейчас что-то выводила ручкой на бумаге, в то время как Глеб то и дело пробегался взглядом по ее лицу, выискивая в воспоминаниях, как им самим в прошлом ощущалась заинтересованность. Выходило, что этим вечером, она была совсем другой. Не болезненной и сложной, без обязанности что-то кому-то доказывать и выпрашивать для себя хотя бы подобие внимания, теперь уже абсолютно ненужное и бессмысленное.
Решив, что над этим всем еще стоит подумать дома, Глеб возвращает чашку на место - в тот момент, и Аня возвращается к нему, протягивая испещренный буквами листок.
- С удовольствием поделюсь с тобой своим первым днем на новой работе.
Он говорил это ей - девочке из прошлого, которую толком не знал, и о которой не вспоминал до сегодняшней встречи. Говорил искренне, словно действительно собирался встретиться еще раз. Сложив справку пополам, Бейбарсов поднимается с дивана, вставая прямо напротив девушки - на таком расстоянии, она казалась еще меньше, но это не мешало ей создавать вокруг себя довольно ощущаемую ауру спокойствия и уверенности. Наверное, она всегда была такой. Но Глеб заметил это только теперь.

- Спасибо.

Двенадцать дней спустя.

Здание морга находилось между сквером и заливом Саймы, мирно соседствовало со старым кладбищем и представляло собой ночное пристанище для пробегающих вдоль дороги собак и кошек. Тихое и мрачное место, за счет своего фасада из сточенного годами красного кирпича и большой синей вывески с названием над главным входом. Еще две двери служили запасными выходами - одна из них, как раз, находилась теперь под ведомством нового сотрудника, чья фамилия в первый же день послужила поводом для шуток ночной санитарки.
Глеб, под именем Вити (как говорилось в справке), работал в паре с совсем молоденькой студенткой медицинского, лелеющей мечту стать хирургом, но вынужденной проходить ординатуру в морге из-за нехватки здесь рабочих мест. Впрочем, казалось, что ее ничего не смущает - Олеся трудилась тут уже полгода, и, вроде бы, даже привыкла и прониклась. А еще, посчитала, что именно на ее плечи ляжет серьезная обязанность ввести нового сотрудника в курс дела и помочь тому устроиться на посту ночного сторожа. Первые несколько часов после знакомства Глебу было сложно реагировать на ее бесконечную болтовню и бьющий через край энтузиазм. Но ближе к утру он, кажется, даже привык.

Его третья смена пришлась на тихую и спокойную ночь. Сбросив рюкзак на свой потрепанный стол, тут же скрипнувший под невиданной тяжестью рабочей куртки и ночного "обеда", Бейбарсов вяло опустился на кресло. От него не требовалось ничего особенного - несколько обходов по зданию и территории, а под утро сдать ключи сменщику. Все это под периодическое щебетание Олеси, и ее шаги, сопровождающиеся скрипом резиновых уродливых тапок, которые она гордо окрестила "кроксиками".

- С третьим днем тебя! Ой, ночью.
Бодрая девчонка появилась в коридоре спустя всего несколько минут после появления своего компаньона на ночь. Одарив Олесю молчаливым взглядом, Глеб начал стягивать с себя толстовку, надеясь, что Олеся подождет хотя бы полчаса, прежде чем выльет на него ушат бесполезной информации. Но, как надеялся - так и забыл про это бессмысленное дело. Санитарка нашла своего собеседника, и уже присела на стул рядом, чтобы поведать о том, какие планы у них на сегодня.
- Приемки сегодня не планировались. Зато, завтра утром будут менять замки на двух дверях - я дождусь, пока доделают, и возьму ключи для тебя. Борис Иванович, конечно, тоже мог бы тебе передать, но что-то я не уверена в том, что он об этом, как всегда, не забудет.
Пока Глеб надевал на себя куртку, убирал рюкзак на тумбочку, Олеся все говорила и говорила. Ее вполне устраивали редкие ответы, вроде "хорошо" или "я понял" - наверное даже, она воспринимала их как стимул рассказывать что-то дальше. Но, как бы там ни было, ее болтовня не раздражала, и воспринималась как фон, в который мужчина толком и не вникал. Поэтому иногда, Олесе приходилось повторять что-то дважды, прежде чем услышать ответ. Поболтав еще минут сорок, она решила вернуться к своему столу, чтобы перебрать карточки. И, как только санитарка ушла, Бейбарсов наконец выдохнул спокойно - тишина никогда еще не казалась настолько привлекательной. Он хорошо понимал, что девчонка иногда может чувствовать себя некомфортно в таком месте в одиночестве, еще и ночью. Она и сама говорила об этом, предупреждая, что подходить будет часто. Так же было и с предыдущим охранником, пока того не уволили за пьянство - эту историю тоже пришлось выслушать от и до, еще на первой смене. Поэтому, Бейбарсов решил смириться и выполнял свою функцию молчаливого собеседника, роль которого обоих вполне должна устраивать.
В три часа ночи, Глеб собирался обойти здание снаружи. Едва только в тишине раздался звон ключей и скрип кресла, послышался и голос Олеси, громко вопрошающий "ты куда?".
- Вите надо выйти. Остаешься за старшую.

Холодный воздух улицы принес немного бодрости. Остановившись на углу здания, мужчина опустил руки в карманы, поднял лицо к небу. Несмотря на то, что внешне он был спокоен - все те дни, что прошли после посещения доктора Кусакиной, она настойчиво не выходила из его головы, проявляясь то своим образом, то голосом в воспоминаниях. Он обещал ей рассказать о своем первом рабочем дне. А надо ли ей это было на самом деле? Абсолютно потеряв уверенность в том, что кто-то, кроме сестер может относиться к нему искренне, Глеб копался и копался в самом себе. Несколько дней думал одно, а потом совсем другое. Насмотревшись на пример Степаныча, купил себе пачку сигарет, но самим курением так и не проникся. Степаныч говорит, что сигареты помогают ему освежить голову. На Глебе же это работало в обратную сторону - он начинал вязнуть в своих мыслях, и все становилось только запутаннее.
Эта ночь стала тем моментом, когда он снова решил, что терять ему нечего. Так что, дотянув до утра и распрощавшись на ближайшие два дня со своей кареглазой коллегой, пожелавшей ему "доброй ночи - ой, утра", Глеб вернулся домой высыпаться.
А как только время на часах приблизилось к вечеру на примерно то же время, в которое он впервые собирался за справкой, Бейбарсов снова покинул свою квартиру и прошел тот же маршрут через сквер и оживленную улицу. Одинокую фигурку Ани застал уже на улице - узнал ее издалека, что-то смотрящую в своем телефоне, и изредка оглядывающуюся назад. Руки непривычно обдало холодом. Но, не давая себе возможности вернуться домой ни с чем, Глеб дождался, пока девушка снова отвернется и, ускорив шаг, моментом оказался возле нее.
- Привет, доктор уже не принимает?

Отредактировано Gleb Beybarsov (2023-10-30 09:36:15)