хотелось бы знать, что за херня происходит в её жизни, почему она происходит, и, может ли она перестать; херня, или камилла — вопрос риторический, поэтому без ответа. камилла зажимает трофейный зуб в кулаке, прокусывает костяшку указательного пальца до солоно. «несолоно хлебавши», — с готовностью откликается внутренний голос адоры. в другом, самом тёмном таймлайне, камилла куда позже  и куда лицемернее напишет про амму a child weaned on poison considers harm a comfort; в этом, инсайтом исписаны все поля долбанных morning pages, где первые пять минут один ор ужаса, а оставшиеся десять — мучительные, тошнотворные осознания. в этом таймлайне, нас заебало жрать стекло, шутки и смехуёчки гораздо интереснее, так что, здесь и сейчас

камилла бездумно считает зубы, мастерски, надо сказать, вмонтированные в пол кукольного домика. отстранённо думает, почему мораль общества, которое сделало для неё большое жирное нихуя, перевешивает месяцы зубодробительного (ха!) собирания своей жизни по кусочкам. почему эта хрень происходит сейчас, когда в квартире порядок, какого ни одно жильё камиллы отродясь не знало? сейчас, когда на банковский счет смотреть приятно, а последняя публикация ей самой понравилась? у них куплены билеты в европу, за большие, но не конские деньги, потому что заранее (смех аммы до сих пор звенит в ушах долбанным серебряным колокольчиком, заглушая голос адоры). будущее расщепляется, как волосы, которые им обеим давно пора бы укоротить на добрых десять сантиметров. можно, конечно, закатить скандал, сдать амму копам, и — съехать к чёртовой матери с катушек, потому что вытащить себя за волосы из болота снова уже не будет сил. а можно добавить этот новый пиздец ко всему прочему, старому пиздецу, который каким-то образом предполагается вывозить: маленькой коняшке уже живётся несладко, какая разница?

свободная рука тянется к оставленной под домиком чашке кофе, камилла отхлёбывает из неё с отвратительным причмокиванием, и, ради сохранения рассудка, переключается на хуйню в её зоне контроля. нахуй не всралось делать за сестрой грязную работу, так что зубы и КОВЁР В СОСЕДНЕЙ КОМНАТЕ ДОМИКА, ПОДОЗРИТЕЛЬНО СОВПАДАЮЩИЙ С ЦВЕТОМ ВОЛОС НЕДАВНО ПОГИБШЕЙ ПОДРУЖКИ АММЫ??? i need more coffee to deal with this shit, — подождут. в отличие от многоэтажного склада днк-материала жертв убийств только-только закрытых дел в миниатюре, грязное бельё аммы можно заставить исчезнуть прямо сейчас. камилла ставит кофе на место, встаёт с отвратительным хрустом в коленях, подхватывает корзину со стиркой под мышку и пиздует в ванную, где шмотки запихиваются в машинку одним махом. по доброте душевной камилла засовывает в глубину барабана собирающую краску тряпку, и злобно надеется, что любимые платья аммы испортятся.

машинка издаёт вруум-вруум звуки, очень медитативно, очень в духе индастриала. соблазн приложить лоб к прохладному фарфору раковины перевешивает оцепенение, мышцы спины и коленей так приятно тянутся, что аж получается вернуться в здесь и сейчас. в прихожей мерещится скрип ключей, так что, привычно избегая зеркал и отражающих поверхностей, камилла возвращается в комнату сестры. язык отнимается.