Роуз переминается с ноги на ногу, подошвы кед раздражающе скрипят. Пальцы сжимают телефон так сильно, что становится больно, но руки будто бы цепенеют – невозможно разжать, ослабить хватку, как не пытайся.
Она не нервничает — если начнет, то опять полезет этот мерзкий пот, и вот тогда уже она начнет нервничать из-за него лишь сильнее, и... На рваном выдохе очередное убеждение: она не нервничает. Просто...

Нихера не просто.

Её должны забрать после школы. Ничего необычного, кроме того, что с каждым днём этот поганый конвой бесит все лишь сильнее. И Роуз сбежала. На пару мгновений она замирает на носочках, чтобы хмыкнуть, оседая. Будто бы BSAA не в состоянии выслеживать каждый её чих. Будто бы они этим и не занимаются. У неё нет проблем с этим, как и с миллиардами исследований, как и с тем, чтобы вернуться назад.
Но не с тем, чтобы завтра вновь поехать.

Гудки обрываются. От мамы иного и не ожидается.
Просто в промежутках тишины в сердце вновь ожила дурацкая вера: а вдруг все же ответит? Выслушает, даст совет и просто... побудет рядом, даже если и совсем немного.
Глупо. Совершенно глупо.
Роуз даже не разочарована.

И просто ждет — за ней уже успели наверняка успели кого-нибудь выслать. Потом её отчитают, потом... Она снова сбежит. Только не после уроков, а до. Качается на качелях, вроде бы это еще делают подростки в её возрасте. Те, которые нормальные. Хотя ей откуда-то знать.

— Крис? — скрыть удивление не особо получится. Она всех настолько достала, что решили применять тяжелую артиллерию? Криса жаль, у него и без того дел по горло, а вот ребят из BSAA — не особо. — Привет.

Роуз не боится Криса. Не наругает он. Максимум посмотрит тяжело и выразительно, может попытается понудеть, но не меняет ничего. И Крис знает это, может, и есть у него оружие против любого самого опасного биомутанта, но не против неё, не-а. Вместо этого спрыгивает с качелей, немного покачивается, пытаясь восстановить равновесие, по-птичьи неловко размахивая руками.

Ей есть, что сказать, на самом деле. Роуз мысленно даже репетировала, совершенно серьезно. Должна была произнести все чётко и уверенно, будто бы между прочим, чтобы никаких сомнений не осталось. Но от волнения сводит живот. Слова не те, отсрочка перед новым вдохом:

— Как твои... дела?

Роуз не чувствует за собой вины: она не выбирала эту дурацкую жизнь, не выбирала эти дурацкие способности, она даже не выбирала этих дурацких одноклассников — но все равно поднимает глаза воровато, будто бы даже виновато, почти сразу же отводя взгляд. Не нервничает она. Если дышать поглубже, то и вовсе.

Она не будет рассказывать о произошедшем в школе в ответ. Просто закроет глаза, сожмёт покрепче зубы, и будто бы уже неважно. Ей плевать. Роуз вцепляется в рукава куртки, ткань  под подушечками пальцев шершавая, почему-то это успокаивает. Это реально, как и то, что её носил папа. Чужие слова, эхом отдающиеся в голове – нет. И все же их прокручивать в голове гораздо быстрее.

— Ты говорил как-то, что у тебя есть местечко в «Волках»… — не получается уверенно и четко, даже не получается как бы между прочим. Светящиеся вены на руках, шее тоже реальные. Способности, на которые каждый раз хочется закрыть глаза, притворится, словно их нет, но миру на эти попытки абсолютно насрать. — Оно ещё свободно?

Чарли, Роландо, Эмили, Джон и Дион хотя бы не смотрят на неё как на чудовище.
А может и смотрят, чёрт их знает, но хотя бы не в лицо. Никто в жизни не относился к ней так по-доброму, как они. Как Крис.
На пару мгновений будто бы действительно становится стыдно: она продолжает вдохновленно приносить неприятности. Но, может, хоть так она сделает все правильно?

— Я не разучилась ещё держать в руках дробовик, честно, — Роуз пытается отшутиться, почти что даже не натужно. И бросает быстрый взгляд на руки. Этим она всё равно ни в жизнь управлять не научится. Скорее уж оно управляет ей.
Её жизнью.
Всем.

И этим разрушает до основания.

yelena belova; marvel

О том, кто родители Елены и как она попала к Дрейкову, в каноне информации нет, а потому это все остается на ваше усмотрение. Может быть, ее родители погибли, когда она была совсем малышкой, и потом ее забрали из детского дома. Может быть, родители-алкоголики продали ее в младенчестве людям Дрейкова. И любой другой вариант в рамках здравого смысла и логики канона.

Однако, в любом случае, с трех до шести лет (с 1992 по 1995 годы) она вместе с Наташей и «приемными родителями» Алексеем Шостаковым и Мелиной Востоковой находилась под прикрытием в Огайо. Другой семьи Елена не помнит и до сих пор ощущает тех людей своими родителями, а Наташу — сестрой.

Задание резко закончилось в 1995 году, когда Шостаков сжег Северный Институт ЩИТа и «семье» пришлось бежать из Огайо на самолете, которым из-за ранения Мелины часть времени управляла Наташа.

Прилетели они на Кубу, где их разделили. Раненую Мелину увезли в неизвестном направлении (Наташа считает ее погибшей, у Елены может быть иная информация), Алексей получил новое задание, а девочкам сделали уколы снотворного (потому что Наташа выдернула у одного из военных из кобуры пистолет и требовала не трогать Елену) и отправили в Красную Комнату.

Дальше идут уже хэдканоны. По моему предположению, Наташу и Елену непродолжительное время обучали вместе, но в какой-то момент разделили из-за разницы в возрасте и вытекающих из этого различий в подготовке. До того, как это произошло, Наташа защищала сестру, как могла и умела. Елена прошла стандартную подготовку Черных Вдов (включая психологическую обработку), обладает примерно теми же навыками, что и Наташа. Среди Вдов — одна из лучших. Общались ли они с Наташей в период после окончания обучения и до ее побега, обсуждаемо. Мое предположение — общались, но немного в силу несовпадения заданий. Наташа в большей степени агент под прикрытием, Елена мне видится более выраженной именно боевой единицей, но это можно обсудить.

После побега Наташи положение Елены, как и остальных Вдов, ухудшилось, потому что Дрейков решил закрутить гайки. Наташа обо всем этом до недавнего времени не знала и сейчас чувствует себя виноватой, что Вдовам из-за ее действий стало хуже. К Елена как относилась как к сестре, так и относится, насколько это возможно, учитывая то, что они очень давно не виделись.

---

• У нас в игре 2014 год, все по канону фильмов до Зимнего Солдата включительно. Дальше идут отклонения. Стив не ищет Баки, а вернулся в Нью-Йорк и ближе, чем было в фильмах, сошелся с Тони. На выставке всяких крутых изобретений на Тони напала жаждущая мести Ванда, и заверте… В общем, мы воссоздаем Мстителей, идем бить морду Гидре.
• Еленой уже играли и немножко наиграли. Она по приказу Дрейкова напала на Наташу в июне и позднее организовала еще парочку нападений как своими руками, так и чужими. Наташа долго не знала, что это именно Елена. В августе Елена похитила Пеппер, желая обменять ее на Наташу, но все пошло не по плану — и Елене пришлось сбежать. После этого Мстители повторного столкнулись с ней в Заковии, на одной из баз-филиалов Красной Комнаты, которую Мстители успешно присвоили себе, а Елену вместе с остальными Вдовами с базы взяли в плен до дальнейших разбирательств. Елена предположительно либо уже частично подверглась воздействию антидота, либо смогла начать сопротивляться воздействию препаратов Дрейкова. Вот с этого момента хотелось бы начать играть. Персонаж реально очень нужен, желательно – вотпрямщас для продолжения этой линии игры. Мне бы хотелось восстановить их теплые отношения и принять Елену в Мстители, но возможны и иные варианты.
• NB! Комиксы мы не учитываем, и лично я их не читала. Но при желании можно что-то привнести из них после предварительного обсуждения.
• В отношении оргвопросов игры мне очень важны заглавные буквы в положенных местах и приличный уровень грамотности. За каждой опечаткой в чужом посте не бегаю, в опечатки не тыкаю и сама бываю ими грешна, но если в постах отсутствует две трети запятых, то тут мне будет очень тяжело читать посты и я начну просить писать внимательнее, что вряд ли будет кому-то из нас приятно. Поэтому в таком случае лучше не мучать друг друга.
• По активности: 1 пост в месяц – максимум, в рамках которого мне, в принципе, комфортно ждать посты соигроков, но лучше быстрее. Сама стараюсь писать ответные посты в пределах 1 недели.

пример поста;

— Я подумаю об этом, Кэп, — фыркнула Наташа. — Но сначала предпочла бы убедиться в том, что вы оба надежно — и долгосрочно — пристроены.

А дальше им стало не до праздной ботовни, потому что разговор у них с Еленой, конечно, получался... неожиданный. Вернее, это был не столько разговор, сколько очень стремительный монолог со стороны Елены, сопровождаемый обезвреживанием двух не вовремя подоспевших к ним Вдов. Елена говорила что-то странное про ампулы, в каком-то смысле — несла откровенный бред. А когда она практические упала, Наташа с трудом подавила желание подбежать и помочь. Сестринские инстинкты включились быстро — слишком быстро, учитывая то, сколько лет они не виделись и как давно обе выросли. Но им нельзя было следовать: это могла быть ловушка, в которую Наташа легко шагнула бы, будь она здесь одна. Но были еще Стив и Тони, которых она не могла подвести.

— Ты очень милый, когда заботишься и беспокоишься, Старк, — хмыкнула она, выслушав в наушниках соображения Тони об ампулах, с которыми она не могла не согласиться.

Была это сознательная попытка задурить ей голову, сыграв на сестринских чувствах, или же Елена была просто не в себе — неважно. Даже если Елена говорит правду, так рисковать они себе позволить не могли. Будь Елена в более адекватном состоянии (Наташе очень хотелось верить в то, что это все-таки не ловушка), она бы и сама понимала, что никто не последует инструкциям человека, который совсем недавно делал то, что делала Елена, несколько раз не перепроверив их правдивость.

— Шокером нельзя, — только и сказала она на предложение Тони, продолжая наблюдать за Еленой с относительно безопасного расстояния. — Если она под воздействием какой-то дряни, не ясно, как на нее подействует электрошок. Сердце может не выдержать.

Вдов, конечно, не в последнюю очередь отбирали по здоровью, но любой организм изнашивается — и, как ни крути, Вдовы, даже самые лучшие из них, для Дрейкова были расходным материалам. Страшно представить, какие опыты на них ставили после бегства Наташи, раз Елена находилась в таком состоянии. Она не казалась раненой или больной — но что-то было не так. И Наташа, имея о Дрейкове не самое плохое представление, могдапредположить, что дело в воздействии препаратов, которыми зачем-то пичкали Вдов и которым Елена могла сопротивляться. Ну, либо на ней как раз решили ставить опыты, чтобы понять, чем это воздействие можно снять. В целом, логично — иметь не только яд, но и противоядие от него. Но стал бы Дрейков так рисковать? Вопрос...

— И ты тоже ужасно мил в своей заботе, Роджерс, — выдохнула она.

Ясно же, что он не в ее физической способности вырубить Елену сомневается.

— Ты же должна понимать, что мы не можем поверить тебе на слово, — громко сказала она, уже обращаясь к Елене. — Ты можешь уйти с нами по-хорошему — и мы разберемся с ампулами. Либо нам придется применить силу. Выбирай.

Она снова негромко фыркнула, на то, что слышала в наушниках.

— Черт, Роджерс, — пробормотала она в микрофон. — Едины или нет — я не знаю. Но вы же понимаете, что я не могу просто так ее тут бросить?! Что бы она ни натворила, она — моя сестра!

"И я это я виновата в том, что она осталась тут, хотя могла бы быть свободна, если бы я только убедила в том, что Дрейков — мертв и Красной комнаты больше нет. Только я этого не сделала!"

Они говорили об этом с Тони, и Наташа, в общем-то, приняла то, что тогда не могла поступить иначе. Но это не снимало с нее ответственности за происходящее, только позволяло не тонуть в чувстве вины.

— Хватит, если Тони сам разберется с ампулами, — тихо сказала она. — Иначе нужен кто-то, кто в теме исследований. И это точно не Елена.

Елена — боевик, а не исследователь. Впрочем, как и Наташа. Взломать защиту компьютерной системы — это пожалуйста. А вот всякие подозрительные субстанции — нет, это к другим Вдовам.

Но надо было что-то решать. Они не могли бесконечно стоят тут и решать судьбу Елены, даже если все остальные Вдовы будут обезврежены. Наташа примерилась: захват, которому она учила Артура тут бы вполне подошел. Или старый добрый удар в лицо. Не смертельно, если ударить или придушить грамотно. Особенно, если Елена не захочет или не сможет сопротивляться. Но Наташа поняла — что не может. Если бы Елена нападала, было бы проще. Но она не нападала и как будто хотела помочь. Поэтому нет... Наташа не могла. Это было совершенно ужасно — но не могла.

— Стив, лучше ты, — коротко бросила она. — Я... не могу.

[indent] Они кричат шепотом: мир сошёл с ума. Каждая точка между делениями на циферблате, каждый задушенный в утробе вздох разменяны абсолютным сумасшествием. Человеческие организмы сливаются под натиском собственной грязи в костяном горшке, блеют в один голос, будто безумие и не безумие вовсе, а чётко отработанное шоу с массированным натиском, направленность которого не имеет значения. Главное громче. Чаще. Мир потратил попытки на реабилитационные купоны, смотрел не туда, не успел даже в последний вагон, и всё равно мир не прав, потому-что… предшествующих доводов с лихвой, чтобы миновать пункт обязательного пояснения. С лихвой? Скажет ли кто, что необязательно бежать, чтобы словить плевок в спину. Достаточно стоять по стойке смирно, когда стадо вырвет под собой подошвы. Будут ломаные кости, нелепые шрамы и чёртово болото, мерно проглатывающее вспышки слева, справа. Они заговаривают между собой, отираясь шкурами, всматриваясь в оттенок. Если цвет повторился, пасти греют, облизывая друг друга с ног до головы. Если тон другой, ждут, когда погаснет свет. Стаи сбиваются под рваные флаги, выводя новые штрихкоды поверх первородных прописей. Лощеные гривы в брендовых обмотках сбивают с толку всех, кто слаб умом на полтора щелчка. Кому вне сигнальных огней собственной нужды хочется быть куском ветоши, плывущим вдоль радужной реки сучьей реальности. Они продолжают драть голосовые связки: мы все умрём.

[indent] Нет. Умирают люди. Твари сдыхают.

[indent] Слишком часто крутят под языком фразу: на войне все средства хороши, тесно запихивая оную в любую сортирную щель. Излюбленное занятие моральных отбросов, чьи амбиции как член недомерок, мнящий себя конским обвесом за мембраной голубого экрана. Промахнуться пустым стаканом в урну, стоящую на расстоянии уже ранее упомянутого непотребства. Струсить пепел в карман рядом стоящего. Воткнуть кухонный нож между рёбер, трижды. Есть ли причины? Всегда. У каждой прямоходящей скотины всегда найдётся причина, холстом которой можно прикрыть дыру в голове. Ведь на войне все средства хороши? Соль на дне кофейной кружки выжирает вкусовые рецепторы. Остаётся только кивнуть и сказать: вкусно, сладко, ещё. Ещё… Ещё один патрон в приёмник – лучшая панацея для заигравшихся в «войну» без последствий. И Фрэнк никогда не откладывает лечение.

[indent] Пока они голосят, что мир сошёл с ума, остаётся отдельный тип зверья, который без посторонней помощи проглотил правду и, из крайности в крайность пересекает черту за чертой. Кто-то скажет: из-за нехватки запчастей в башке, ещё кто-то дорисует: для поддержания градуса кипения на Схайповой» волне. И немногие тихо выдохнут: безысходность, правда. Все молодцы, всем жирный палец вверх. Особым кадрам перспектива девяти миллиметров под шкуру. Многократным повтором. Три. Два. Раз… Игра началась.

[indent] Радиоволна хранит предательское молчание, хотя даже под натиском гробовой тишины Касл не отсиживается в старом кресле, от тоски не перетирает детали разложенного по молекулам оружия. Сегодня один из дней, когда племя рода братского заслуживает срочный билет в могилу. Всё началось год назад, когда приступный элемент, в широких кругах известный как Каратель, официально отдал душу большому брату. Война после войны, так это называлось. Сперва капитан шёл по курсу: месть, а потом… принял клеймо большого страшного волка. Один против всех, огромного мира, да, верно, того самого который вроде как с ума сошёл. Где расстрел гражданских – несчастный случай, изнасилование несовершеннолетних – внезапное помутнение с последующим оправданием, спонтанный рост золотого мешка в швейцарском банке – плод трудоёмкой долголетней работы на столь утомительных постах чиновников. Можно не пытаться бить по архивам памяти, дабы найти стартовую черту слетевшей планки. Следующий запрос: что дальше? Есть два стула, только садятся скопом на один и тот же: вкусно, сладко, ещё. Пока мебельная психология принимала приоритеты подавляющей статистики, Каратель делал что и всегда: подрезал сухожилия подавляющей статистики. Сперва утомлённый истовым безумием мир придумал лицо ужаса, вписав его в характеристики некогда вдовца Фрэнка Касла. Так вышел неконтролируемый опасный мясник с маниакальными наклонностями, и тягой к чрезмерному кровопролитию. Федеральный караван и детсад центрального разведуправления сточили клыки в ноль, пытаясь угнаться за одним человеком. Шоу-балет костюмированных актёров, из категории публичных героев, скорым пополнили список. Пока однажды, большой страшный волк не собрал на плавучей посудине дюжину не самых чистых душ, и отплыл на достаточное расстояние от берега, устроив фейерверк ко дню независимости на воде. Секретные службы и ряженая свита выдохнули с облегчением. А мир, который безумный, застыл в ожидании. Что дальше? Кто остановит кровавых свиней?

[indent] Мельком идёт помеха, на радиоволне образуется шифрованный сигнал. Слишком простой, и в одночасье неясный, дабы терабайты высокоинтеллектуальных игрушек смогли нащупать формулу. Координаты. Два года с момента официальной кончины Фрэнка Касла, жестокого мучителя и нарушителя общественного покоя. Все помнят, все уже забыли. Ныне важно использовать старые источники связи. Слишком мало осталось тех, кто вхож в круг доверия. Хотелось бы сказать, что с окончанием другой войны всё изменится, воздух станет чище. Увы, правда остаётся молчать: за другой войной начинается следующая. Та, где дети не берут в руки оружие, а становятся оружием.

[indent] Капитан слишком долго фокусировал внимание на контрастных выбросах преступного мира. Банды, деятели, картели, группировки, псевдо-организации. Теперь список пополнился фанатичным движением около-религиозного характера, где мать его мудак разумный, перекрестивший себя существом людским, уверовал в нового бога. Имя идолу – человек. В один распрекрасный день, тоскливые умы отставных помоев узнали, что в цепочке эволюции оказалась некая аномалия, генетический код во многом отличается от исходных набросков, занесённых в каноны анатомических и биологических пособий. Мутант, грубое слово, по совместительству устоявшийся статус для тех, кто отличался от окружающих. Годы, «аномалии» старались скрывать собственную природу, но, вопящее человечество мало того, что придумало клетки для «чудовищ», научилось строить умные капканы, мастерить высокотехнологичные способы поиска мутантов. А потом, на свет появились Друзья Человечества. Обозлённые фанатики, чьи близкие однажды стали случайными жертвами обстоятельств, вызванных мутантами. В рядах были и другие, кому просто нравилось наносить увечья. Два года назад, взорвав на круизной яхте десятки продажных чиновников, Фрэнк принял решение навсегда вычеркнуть собственную шкуру из архивов грёбаной реальности, вот только судьба попросила придержать дверь. В ночь смерти Карателя, неизвестное судно отбывало от закрытой пристани. Многоголосый плач сложно было не услышать. Только солдаты, усыпавшие периметр причала, и корму грузового корабля, не слышали. На борту оказалось три десятка подростков в тюремной робе. Некоторые из них выглядели… не так… Капитан познакомился с понятием «мутанты», узнал о Друзьях Человечества, военизированной группировке, полностью финансируемой правительственными глашатаями, поддерживаемой федералами. Конец?

[indent] Мир не сошёл с ума, он до начала фильма был с пробитым шифером.

[indent] Координаты вели в центр города. Ещё один «питомник», куда фанатики свозили пленников для переправы на остров. В арсенале Друзей Человечества было всё, что только мог придумать воспалённый больными идеями рассудок: разнообразные транквилизаторы, шоковые заряды, электрические сети и даже «подавители способностей». Инъекция такой сыворотки временно блокировала способности мутантов, единственный минус – изготовление данной формулы занимало от двух до четырёх месяцев. Год назад Каслу удалось обнаружить лабораторию, где проводились исследования вируса: штамм м-143. Позже, капитан узнает, что молекулярная структура создана на базе ДНК Джейсона Страйкера, сына главнокомандующего охотников на мутантов. Полковник Уильям Страйкер, ныне преподобный Страйкер, стал едва ли не иконой в социальной мясорубке, а Друзья Человечества успешно выступили заменителями ряженых любителей героических слоганов.

[indent] Капитан никогда не использовал оружия без надобности. Зачастую, собирая информацию по потенциальному объекту штурма, Фрэнк дотошно штудировал кадровую составляющую, после чего тщательно выбирал подходящие средства. Если среди персонала оказывались те, кого заставили сотрудничать шантажом, Касл использовал усыпляющий газ и аналоги старого доброго формалина. По указанному адресу было известно немного: сюда привозили особых пленников. Два раза в десять дней, бронированный фургон в сопровождении конвоя из двух автомобилей, отбывает по направлению транспортировочной площадки. Северная сторона воды закрыта, внимание Друзей Человечества сконцентрировано на бунтарях местной группировки афроамериканских торговцев оружием. Фанатики убеждены, что «цветные» отрезали три причала, обороняя рыночные пути от ненужного внимания. Вывод: капитан не утратил навыки. Оставалось ещё несколько точек, одна из которых для старого офицера оставалась частично недоступной. Военный полигон ВВС США на окраине города. Слишком много ненужного внимания. Объект, никак не подходящий для фронтального штурма.

[indent] Необходимо попасть внутрь комплекса. Центральный офис какой-то юридической конторы, аккуратный въезд на подземную стоянку, дюжины камер плюс неудобное размещение прожекторов. Вопрос наблюдения решится удаленно, хакером, у Фрэнка будет три с половиной минуты, чтобы проникнуть через паркинг под фундаментом. Дальше: вооруженная охрана, вахта со сменой два на два. Заходить придётся без прямого контакта. Основная задача: ближе подобраться к серверу, и установить считывающее устройство, чтобы хакер и дальше продолжал успешную игру в прятки, уже на вражеской территории. После: уйти тихо, тем же путём. Следующий этап: подготовка. Используя глушитель сигнала, капитан осторожно проник на первый этаж лаборатории, скрытой окружными контурами офисной обстановки, и уже был готов войти в комнату охраны, где на посту наблюдения только оператор за мониторами. Знакомые черты с кислородной маской на лице вызвали пёстрый приступ злобы. Эмма Фрост. После смерти профессора Ксавьера, эта женщина без раздумий приняла должность почившего коллеги, в перспективе стала парламентёром на стороне немногих оставшихся в живых мутантов. Этим утром, Эмма Фрост выступала на саммите в поддержку «детей эволюции». Саммит прошёл успешно… Видимо, не для леди-парламентёра… Вперёд. Бесшумным шагом вслед за медиками, облачёнными в закрытые защитные костюмы. Даже если бы учёные успели увидеть капитана, лицо Фрэнка скрыто под половинной тактической маской. Инъекция снотворного первому, доза выше средней нормы, отключение стопроцентное, головная боль как пост эффект. Второй едва успевает раскрыть рот, чтобы закричать, и тут же ловит солнечным сплетением хлёсткий удар, выбивающий из лёгких всяческое желание подавать голос. Повторный заход с инъекцией. Когда тела распластаются под натиском вынужденного сна, капитан снимает с лица девушки маску, обеспечивающую постоянный приток вируса. После, спешно отыскать баллон с чистым кислородом и запустить дренаж… Прошло больше трёх минут. Больше семи минут. Работа камер возобновилась, и только в операционной всё ещё остаётся слепая зона. Надолго ли…

[indent] Веки девушки дрогнули, и сквозь белёсую пелену, показался приглушённый выразительной болью взгляд.

[indent] - … мисс Фрост, продолжайте дышать, вам понадобятся силы… – фактический максимум, на который выложился капитан прежде, чем в операционную вошли два бойца сменной вахты, которых скорее всего заинтересовало долгое отсутствие медицинских коллег. Пока директор школы для одарённых постепенно приходила в себя, лёжа на носилках в обнимку с кислородным баллоном, Касл переключился на практический максимум. Обезоруживать противника Фрэнк научился ещё на первом году службы, спустя годы в корпусе морской пехоты, этот навык был заточен как бритва, и использовался в самых неудобных ситуациях. Удары должны наноситься быстро, с короткой амплитудой и ровными повторами, в голове повторяя как молитву, капитан полностью переключил внимание на противников. Ещё одно обмякшее тело растекается по кафельной поверхности, пока офицер удавом отбирает у охранника возможность дышать. Могло быть лучше… Словить себя на мысли, когда через распростёртые двери в операционную, появляется закованный в тяжёлую броню боец… Скорее всего оператор видел, как снаружи вахта вошла в помещение медиков, но не увидел происходящего внутри… Прислал крупнокалиберную артиллерию. Со штурмовой винтовкой спорить нет желания, и даже если прикрыться живым щитом, вариант поймать пули коленями процентов восемьдесят… Думать. Быстро.

[indent] - Ты лжешь.
[indent] Локи пожал плечами, хоть она и не видела.
[indent] - Может, и лгу.
[indent] Его голос прозвучал равнодушно, ровно. Он не имел большого желания спорить. Ведь что еще можно ждать от бога лжи? Только кривду, обман, предательство. Но так было не всегда. Детское прозвище приросло к нему, стало второй натурой перекрыв изначально данный титул. Богом чего он был? Не важно, это тоже была лишь ложь. Так тому и быть. Теперь он нес это имя как знамя, как девиз своего несбывшегося королевства.
[indent] Но затем ее слова все-таки резанули больнее. Она посмела напомнить ему; и так умело расставила акценты. "Хотя бы на миг"... Что ж, надо думать, она тоже мнит себя выше? И, похоже, знает слишком много. Когда, как она сумела дойти до сути? Своим умом? Нет, быть не может. Амора не глупа, но и она не видела в нем ничего дальше фасада. Верно, подслушала его разговор с Тором тогда, в ту ночь, когда он ушел в изгнание...
[indent] - Осторожнее, Амора... Вдруг йотун, которого ты во мне видишь, тебе не мерещится?
[indent] Локи встал, будто встряхивая с себя ледяную глыбу разговора с ней, и прошелся по своей камере. Белый цвет этих стен уже давно стал, а потом и перестал быть ему ненавистен; темные пятна редкой мебели разбавляли это уродство грубыми мазками, хоть и превратились в щепки. На глаза ему попался устоявший столик с графином. Локи обернул его безо всяких эмоций, чтобы просто посмотреть, как осколки рассыплются по полу, как разольется вчерашний эль под его ногами. А затем, не обращая внимания на острые грани битого стекла, прошел босыми ногами к другой стене, где сел снова, скрестил руки на груди и уснул.
[indent] Ему снился Мидгард. Покрытый снегом и пронизанный таким лютым морозом, что поначалу можно было спутать его с Йотунхеймом, но потом он разглядел внимательнее. Он шел по снегу к озеру Урд, и корни Иггдрасиля врастали у него на пути, мешая пройти, спутывали ему ноги. Древние боги не желали, чтобы он узнал свое будущее.
[indent] Когда он, уставший бороться с корнями и уже придавленный ими, взглянул на озеро, оно было затянуто льдом от берега до берега, кроме маленькой лунки. Земная девушка сидела там и, сложив голые ладони чашею, поливала основание древа. Она обернулась, и глаза ее были темны, как бездна, отливающая кровью, и цвет крови застил ему все.
[indent] Будь прокляты знамения.

* * *

[indent] Он не знал, что его разбудило. Ночь была пуста и тиха, как и все предыдущие, но Локи не хотел больше спать. Не желал позволить новым знамениям играть шутки с его разумом. Невозможно было понять, сколько времени осталось до рассвета. И, заслышав шорох у входа, он сначала подумал, что сменяется караул, но после по шагам узнал сына Одина. Закутанный в серый плащ, он будто надеялся скрыться в тени, но тяжелая поступь всегда выдавала его.
[indent] - Тор... В кои-то веки мой брат явился с визитом! - Локи встретил его неласково, дал волю скопившемуся гневу. Тор ведь не думал, что приветствие будет иным? - Чего ради??? Чтобы злорадствовать? Глумиться?
[indent] - Локи, довольно. Хватит иллюзий, - этих слов от брата он не ожидал. На мгновение его глаза расширились от удивления, и он сдался. В самом деле, этот театр ни к чему.
[indent] - Теперь ты видишь меня, брат.
[indent] Видит по-настоящему, может, впервые за сотню лет. Тор молчал. Глядя на весь тот беспорядок, что Локи устроил в отведенном ему пространстве, на эти неопровержимые свидетельства слабости, которую трикстер так не хотел показывать - уж кому-кому, только не ему, - Тор не сказал ничего. Но теперь иллюзия спала, и от правды больше некуда деться.
[indent] - Она страдала? - единственный вопрос, что искренне волновал его сейчас.
[indent] - Я пришел не разделить с тобой горе.
[indent] Тор подступил ближе к другому окну, оглядываясь и потирая запястье, будто в сомнении. Уже это привлекло внимание Локи, но он не подал вида. Только склонил голову, услышав продолжение.
[indent] - Но дать шанс на священное искупление.
[indent] - Слушаю.
[indent] - Знаю, ты жаждешь мести не меньше моего. Поможешь сбежать из Асгарда - у тебя будет возможность... отомстить, а после вернуться сюда.
[indent] Разумеется, Одинсон имел в виду темницу.
[indent] Тор продолжал смотреть испытующе, Локи слушал, не изменившись в лице. Если не считать проницательных глаз, что сузились было в ответ, пока за секунду сотней мыслей он обдумал предложение брата. Но едва тот договорил, во взгляде проскользнула скука. А может, разочарование. Тор совсем дурак или считает его за дурака? Что, в сущности, одно и то же. Он ведь понимает, что никто никуда не вернется? Ни по своей воле, ни... Локи закатил глаза, с невеселой задумчивостью отвернулся в сторону, качнул головой - и вновь взглянул на Тора, словно проверяя, в своем ли тот уме. А затем вдруг рассмеялся. Не все ли равно?
[indent] Цена свободы. Он вновь услышал эхо знамения. Этим утром он покинет это место, как и предсказывал Аморе накануне. Вздох прокатился по его легким.
[indent] - В каком же ты отчаянии, брат, раз обратился ко мне... По-твоему, мне можно верить?
[indent] - Я не верю. Мать верила.
[indent] А вот это было больно. В этот раз скрывать скорбь в своем лице Локи не смог - и не захотел. И щемящую боль. И сожаление, которому нет предела, но, конечно, грош цена.
[indent] - Но предупреждаю: в прошлых наших стычках я все надеялся, что в глубине души ты остался мне братом.
[indent] Ну же, брат, договаривай.
[indent] - Сейчас эта надежда умерла. Предашь меня - я тебя убью.
[indent] О, всего-то? Он ожидал кары посерьезнее. Сколько раз они пытались убить друг друга, зная, что не смогут, а эта классика все не стареет! Значит, они достигли взаимопонимания. Локи ухмыльнулся в лицо Тору и негромко хмыкнул.
[indent] - Когда начинаем?

* * *

[indent] Им оставалось дождаться подходящего момента, и тогда Тор отключит энергетический щит в одной-единственной камере всего на пару мгновений, а затем вернет все обратно. Этого более чем достаточно, а потом в ход пойдут иллюзии и тайные тропы. Ничего сложного, если не привлекать к себе лишнего внимания. Предвкушение свободы и того рискованного плана, который он намеревался провернуть, током прокатывалось по телу. Еще немного.
[indent] Но когда его узилище, наконец, осталось за спиной, Локи на мгновение оглянулся назад, на камеру Чаровницы. Его внимание задержалось на россыпи алмазов на полу вокруг нее. Он знал, что это значит. Тень сочувствия и грусти коснулась его лица, а после нехотя растаяла под усилием беспощадной воли. Он будто пытался выпытать взглядом у нее что-то важное. Пытался, но все никак не мог разглядеть... Она плакала по нему или по Тору? По себе?
[indent] Локи потянулся было рукой к пульту отключения ее щита - как было бы просто, одно мгновение, и она свободна, а уж с Тором справиться не проблема, и улизнуть в тишине... Его глаза следили за ее реакцией, рот приоткрылся в невысказанном вопросе. Открыть? Умоляет? Но рука его замерла, так и не коснувшись панели. Нет, не сейчас. Не теперь. Он отступил на шаг, потом ещё. Наконец, резко развернулся и, как ни в чем не бывало, зашагал следом за Тором. Слыша вслед ее проклятия.
[indent] Делая вид, что ему все равно.
[indent] - Я не узнаю своего брата. Тайно, скрытно! Может, лучше по старинке пойти напролом?
[indent] - Не замолкнешь - что-нибудь проломлю.
[indent] Замолкнуть было непосильной задачей. Хотелось за словами и улыбкой спрятаться от того момента в темнице. От собственной уязвимости. И от мрачной серьезности Тора, которая была так же невыносима, как смешна. Локи вскинул руки в мирном жесте, не планируя угомониться.
[indent] - Ладно, как скажешь. Меня вообще тут нет.
[indent] Он еще вернется за ней: чтобы посмотреть, каково ей сидится там, в одиночестве.

Фиолетовое небо прорезают бело-желтые молнии. Фиолетовое небо, заполненное синими, тяжелыми тучами, продолжает трескаться надвое. В зрачках Яэ Мико так каждый раз трескается чья-то человеческая жизнь. В первый раз боль от потери любимого человека затмила ее настолько сильно, что она превратилась в невесомую пустоту. В тот первый (и последний) раз она поняла, что не хочет больше любить людей.

Произошел второй. Ей казалось, что ее внутренности вместе с сердцем вывалились на храм Наруками, ей казалось, что кровь стекает по каменным улицам, заливая всю Инадзуму ее слезами. Третьего раза не произошло, хотя она, проживая каждый день, всегда его боялась.

Ложь.

Красная нить указывает ей на третий раз в ее жизни, когда рождается человек. Она непреклонна. Вспоминая боль, слезы, страх, она понимает, что после него ей придется жить с утратой. Она понимает, что после него ей придется снова смотреть, как слезы заливают моря Ватацуми. Яэ равнодушна.

Голубые глаза мальчишки видят в ней божество, сияют, будто никогда не сломленные никем алмазы. Ей бы хотелось его оберегать, но судьба решает иначе. И эти счастливые, яркие глаза, заполняет печаль. Яэ остается равнодушна. Или в этом она хочет убедить каждого. Слезы ребенка, мальчика, а потом — мужчины. Слезы любви, радости, скорби, слезы утраты. Они, одна за другой, заполняют тихую комнату, где все хоронят его родителей.

Благовония пахнут сандалом. Яэ впервые дотрагивается до его плеча.

Она понимает, что нельзя оставаться, нельзя касаться, давать ему надежду, шанс, проявлять чувства. Даже если скорбит она вместе с ним, даже если его руки теплые сейчас, то потом ее горе не с кем будет разделить. Сердце трескается. Взгляд Яэ становится холоднее.

Райден откусывает розовое пирожное, сделанное из Сакуры. Морщится.

— Ты же следишь за его жизнью, — стальная улыбка, чужие ресницы, будто хлопья, растворяются между небом и согнутыми деревьями.

— Вдруг нужна будет помощь.
— Да брось, Яэ, мы знаем почему.
— Тебя это не касается.
— Меня — нет, а твоего сердца давным-давно коснулся человек.

Правда режет, бьет, забирает воздух. Яэ Мико уходит, закрывая двери храма. Скрывается, чтобы ни одна живая душа не смогла еще раз достать до ее сердца.
Чужая спина, ровная осанка, катана. Яэ смотрит на него, разговаривающего с кем-то у двери семьи Камисато. Его сестра замечает ее первее. В глазах Яэ отражается солнце.

— Надо поговорить, — он разворачивается, запах сандала ударяет в нос. Розовые волосы падают на плечи от сильного ветра.

Ее пускают в дом, убирают слуг. Яэ рассматривает медали, картины, красивые вазы, смотрит на его коллекцию книг. Перед ней, как она когда-то и думала, теперь стоит взрослый мужчина. Она с тех пор даже не изменилась.

— Я знаю, что ты задумал, — достает одну книгу, разворачивая пару страниц. Роман, который она когда-то читала, — твоя жизнь стоит того, чтобы прожить ее до самого конца, а не умирать из-за глупости.

Хлопок. Книга ставится обратно. Она поднимает на него глаза, замечая, как часто он дышит. Ей хочется быть холодной, но она дрогнула. Ей хочется, чтобы он выжил, но она не может сделать это за него.

— Аято, ты не должен это делать.

Нина нахмурились: седой наемник говорил о чем-то чертовски странном. В смысле «не помогли выжить»?
Конечно, не то, чтобы она отслеживала на постоянной основе местонахождение Логана, но эй – случись с ним что-то подобное, ей бы наверняка кто-нибудь да сообщил. Хотя бы на уровне «Домс, дорогая, ты же слышала этот слух про Росомаху?» – но в последнее время на этом фронте было полное затишье, ничего представляющего интерес.
Ей врали? Нагло, в лицо?
Она вгляделась в наемника и поджала губы: нет, это вряд ли. Он был совершенно уверен в собственных словах, такую уверенность никак не подделать. Что же тогда?
Среди трепа Уэйда периодически мелькали фразочки про параллельные вселенные или что-то тому подобное, но кто в трезвом уме воспринимает его болтовню всерьез? Да и не в трезвом, в общем-то, тоже. Значит, этот наемник – просто какой-то псих, то ли обдолбавшийся наркоты, то ли заплутавший среди собственных глюков. Впрочем, легче от этого не становилось.
Зрачки Турман, следившие за полетом ножа, изумленно расширились, когда тот сначала замер в воздухе – это ещё можно было списать на щит, а потом отправился в обратном направлении – а вот это на щит списать было нельзя, и она знала ровно один вариант, объясняющий, что тут за херня творится.
По душу Джейн Купер явился еще один мутант. И, возможно, телекинез был не единственным его талантом; учитывая тот факт, что самые известные телекинетики в первую очередь являлись телепатами… В общем, не было ничего удивительного в том, что этот засранец был так хорош в бою – сраный читер наверняка все знал заранее.
Нина втянула воздух сквозь сжатые зубы, скрывая собственное бешенство – это же каким нужно быть жадным до денег аморальным напрочь мудаком, чтобы работать на того, кто ненавидит таких как ты?
Тело отозвалось очередной волной боли, прокатившейся по нему, когда наемник схватил и бесцеремонно швырнул Домино в ванную, точно слепого котенка.
– Блять, – выдохнула она, повернув голову и увидев Купер, забившуюся в угол, но держащую туалетный ершик с таким решительным видом, словно это была, по меньшей мере, бейсбольная бита. Воображение мигом нарисовало картинку того, как Джейн с громким воплем бросается на наемника-мутанта, ухитряется даже дотянуться до него разок, а потом пуфф – и тело молодой женщины обзаводится сквозным отверстием, несовместимым с жизнью.
Сплюнув в сторону смешавшуюся со слюной кровь, Нина приподнялась на локтях, задумчиво посмотрев в наставленное на нее дуло винтовки. Интуиция, что самое обидное, молчала, как будто не верила в то, что их сейчас на самом деле могут прикончить. Ладно, Домс и сама в это уже не очень верила – раз начали спрашивать, значит, появился неплохой шанс на то, чтобы выжить, и упускать его наемница не собиралась. А уж ответить на вопросы – ха, да легко, как два пальца обоссать!
– Ну, я же не спрашиваю, почему мутант, а ты точно из наших, телекинетик как Ксавье или Грей, – про телепатию она не стала говорить, но подумала достаточно отчетливо, чтобы мутант, если он в самом деле из этих ребят, понял, что его секретик уже не то, чтобы секрет, – согласился работать на Траска, который всех нас люто ненавидит? – резонно поинтересовалась Турман и глянула на Купер. – Джейн, детка, расскажи дедуле, что именно ты там узнала такого, что на твою ликвидацию бросили такие силы. Мне вот тоже любопытно стало.
Демонстрируя, что она теперь заинька и лапушка, Домино подтянула к себе скомканное полотенце, валявшееся на полу, и подложила его под голову, всем видом показывая готовность слушать всякие охуительные истории.
Всхлипнув, Джейн Купер выронила несчастный ершик и явно не особо осознанно обхватила саму себя руками.
– О-оп-пыты. Н-нет, не т-так, – заикаясь, выпалила она, всхлипнула, сделала глубокий вдох и продолжила более спокойно, – я разрабатывала искусственный интеллект. Но это должен был быть помощник, чтобы сделать мир лучше! Честнее, справедливее! – она сдавленно всхлипнула, и Нина цокнула языком: ну, все как всегда, благие намерения мостят дорогу хер знает куда.
– Мы с Эшем тестировали новую версию, а потом в логах появилось кое-что странное. Наш малыш каким-то образом смог не просто выбраться из выделенной ему виртуалки, но и залезть на сам сервер. Так как из-за мер безопасности сервер был полностью локальным, не подключенным ни к внутренней сети, ни тем более к Интернету, мы не переживали. Ну, и стало интересно, что там еще есть. Полезли смотреть, а там такое, – отчетливая гримаса отвращения исказила лицо Джейн, – мне мерзко и тошно даже вспоминать. Нам с Эшем стало понятно, что мы сунули нос куда не следовало, если хотим спокойно жить. Но мы верили, что сумели уничтожить все следы своего присутствия. А потом Эш погиб, и мне стало понятно, что я следующая.
Домино это все уже знала в общих чертах, поэтому она демонстративно зевнула.
– Дорогуша, это все пиздецки интересно, Но ты не сказала самое важное. Что именно там такого было, что вас решили убить? Раньше мне это было неинтересно, но теперь, с учетом появления дедули, – она кивнула в сторону наемника, – я б хотела лучше понимать всю картину. Ну и чтоб понимать, кто еще из нашего племени может заглянуть на огонек.
Купер покосилась на мужчину, вздрогнула, точно впервые разглядев его оружие, после чего зажмурилась и выпалила:
– Опыты! На ваших! На мутантах! Абсолютно не этичные, чудовищные, больше похожие на пытки в каком-нибудь Гуантанамо. Это ужасно!
Турман уставилась на мутанта:
– Дедуль, твоя очередь. Что именно тебе напиздел Траск, что ты решил на этого уебка поработать?

Ты не должна жить для других
ТЫ. НЕ. ДОЛЖНА. ЖИТЬ. ДЛЯ. ДРУГИХ.
ТЫ. (НЕ). ДОЛЖНА. ЖИТЬ. ДЛЯ. ДРУГИХ.
ТЫ.  ДОЛЖНА. ЖИТЬ. ДЛЯ. ДРУГИХ.
ЖИТЬ. ДЛЯ. ДРУГИХ.
ТЫ.  ДОЛЖНА.
[/size][/align]
должна

Она чувствовала себя агнцем, поданным на красивой тарелке с золотистыми краями. Жертва Богу. Стране.
[Ешьте моё мясо. Обгладывайте мои кости. А потом выплюньте их — ничтожные и ненужные.]

Королева. Но власти над собственной жизнью у неё не было. Как и выбора. Могла ли она отказаться? Был ли у неё шанс на нормальную жизнь? С той пощёчиной, которую она вернула Леви, судьба словно выскользнула из её рук. Она больше не принадлежала себе. И сколько бы ни корила себя, ничего изменить уже было нельзя.

Она всё реже видела разведкорпус и всё чаще мерзких мужчин, жадных до власти. Их общество было тошнотворным: скучным, вязким, липким, как болото. Они редко говорили напрямую, но в их взглядах ясно читалась ненависть. Так какая разница — в какой клетке жить?

Эрвин не спрашивал. Он лишь делал вид, будто хотел знать её мнение. Но у неё давно не было права на желание.

«Дипломатическая миссия» — красивое слово. На деле это был шпионаж. Никто не называл вещи своими именами, но все понимали. Даже там, в Марли, все понимали.

Сыр в мышеловке.
Или мышь, загнанная в ловушку.
Роль не была до конца ясна.
Но от этого только страшнее.

Сон не шёл.

Рассвет уже теплился где-то вдали, но ночь в её комнате стояла непоколебимо. Тишина вязкая, густая, почти осязаемая. Хистория прижимала ладони к груди и слушала. Сердце стучало глухо, будто под землёй. Всё вокруг застыло. Даже ферма казалась вымершей. И оттого каждый звук был слишком громким, слишком резким, словно мир обнажил нервы.

Она бросилась к окну, дёрнула лёгкую занавеску. В голове одна мысль — Имир. Пусть это будет Имир. Она жаждала встречи, мечтала каждый день увидеть её вновь. Снова услышать голос, снова почувствовать руку в своей. Имир умела делать больное — терпимым, а невозможное — реальным. Надежда была слабой, но отказываться от неё Хистория не могла.
Там, внизу, — силуэт. Мужской.

Хиса прищурилась, вглядываясь в темноту.

Йегер.

Разочарование больно кольнуло. Сердце сжалось, словно её обманули. Она распахнула окно. Ветер ударил в лицо, пахнул холодом, и по коже побежали мурашки. Воздух был чужим, враждебным, словно она уже оказалась в Марли.

— Что ты ту… — слова оборвались. Она оглянулась: рядом стража. Если его заметят — ничего хорошего не будет.

Она махнула рукой, приглашая подняться. Отступила внутрь, наспех накинула халат. Не встречать же его в неглиже.

Эрен вошёл, перелез через подоконник, тяжело опустился на пол. Волосы растрёпаны, взгляд полон злости. Злости, которая всегда была в нём — как тень, прилипшая с рождения. Или он когда-то был другим? Когда-то в его глазах светилось нечто иное?

— Что ты здесь делаешь? — её шёпот был твёрд. Она всплеснула руками, и это движение больше походило на отчаяние, чем на гнев. — Тебя здесь быть не должно. Если тебя поймают — будут одни проблемы. И у тебя, и у меня, — королева ночью с каким-то мальчишкой — вот уж сплетня на весь дворец. А если это дойдёт до Микасы… нет, нужно срочно его выпроводить. Она толкнула его в грудь, не сильно, но с посылом.

И на миг ей показалось — всё это уже было.

Сон. Видение.
Чужая память, в которую она снова провалилась. Лишь на секунду.

Когда с Ниной связались насчет заказа, она, разумеется, обрадовалась. Во-первых, сидеть дома – это скучно, особенно когда твой питомец, у которого чешутся зубы, предпочитает грызть не тысячи купленных специально для него игрушек, а любимые ботинки хозяйки; во-вторых, потому что финансы хоть и не пели романсы, но намекали, что лучше бы пошевелить задницей и пополнить красивый банковский счет. Ну и еще ей намекнули, что задание достаточно сложное, поэтому работать она будет не одна, а с напарником, и даже упомянули его прозвище. После этого Турман, ни секунды не раздумывая, сказала «блять, с этого и надо было начинать, я в деле».

Уэйда, которого большинство знало как Дедпула, она давненько – по ее меркам – не видела, поэтому встретиться стоило хотя бы для того, чтобы по-дружески отвесить ему пендель и намылить шею за то, что он посмел залечь на дно настолько хорошо, что о том, куда он запропастился, никто не знал – плохо так с друзьями поступать, очень плохо.

Стараясь не думать о том, что ее поведение, кажется, становится слишком собакохозяйским – ну, все эти команды типа «сидеть» и «голос», которые то и дело хотелось отдать окружающим – Нина вылетела в Мексику, разумеется, частным джетом, потому что нормальные авиакомпании почему-то очень нервно реагируют на попытку провезти в багаже оружие. Так что было проще заплатить и долететь с комфортом.

Эрмосильо встретил ее стандартной для этих мест тридцатиградусной жарой, заставляя активнее шевелить булками в поисках такси до Санта-Аны; следующие три с лишним часа прошли в салоне изрядно потрепанного жизнью Шевроле в компании болтливого водителя, которому хватало редких кратких «угу», «ого» и «мммм» со стороны пассажирки для того, чтобы трепать языком, рассказывая… Что именно рассказывал загорелый почти дочерна мексиканец, Нина не вникала, но, кажется, это была мексиканская версия «Ста лет одиночества», судя по длинным сложносоставным именам и перечислению родственных связей. Убаюкивала она не хуже оригинала, к слову, поэтому время от времени наемница проваливалась в сон минут на десять. В общем, дорога прошла куда лучше, чем могла бы.

– Грасиас, – бросила Турман на прощание водителю, закидывая на плечо дорожную сумку, металлически лязгнувшую при этом. Тот ухмыльнулся, подмигнул и выдав тираду на испанском – Нина уловила что-то про хороший день, хорошие дела и красавицу – умчался обратно.

Сама наемница уверенно направилась к грузовику; ориентиром ей служила чертовски знакомая фигура в красном костюме – сколько они не виделись? Месяц? Полгода? Больше? Плевать, потому что это же Уэйд, а, значит, скучно точно не будет – в этом плане их совместные задания всегда проходили чертовски весело.

Дедпул не изменял себе – нес какую-то чушь, и Нина привычно не вслушивалась во весь тот бурный поток его мыслей, который с легкостью мог свести с ума неподготовленного бедолагу. Ну или заставить того познать дзен и преисполниться – мироздание порой любило подбрасывать неожиданные повороты.

– И тебе привет, Пул, – сдавленно выдавила из себя Домино, – ты мне сейчас ребра сломаешь, и тут даже моя удача не поможет, ты в курсе?

Воздух свободы давно не казался ей настолько сладким, и она, сделав глубокий вдох, прищурилась, глядя на Уэйда.
– Я нихера не поняла, что ты несешь, и при чем тут Бендер? Ты что, решил освежить свои познания поп-культуры и пересмотреть Футураму?

Конечно, будь вместо Пула напарником по заданию кто-то другой, она бы предпочла обсудить дело, прикинуть, где у маршрута откровенно слабые и провисающие места, но. Но, черт возьми, тут же Пул, а это значит, что все планы пойдут по пизде быстрее, чем успеешь сказать «чимичанга», поэтому единственным правильным для сохранения собственных нервов вариантом было бы расслабиться и позволить событиям происходить самим по себе. А там как повезет. Или не повезет – кому-то кроме нее.

Латинос у грузовика – видимо, Рауль, о нем ей говорили – окликнул их:
– Все в порядке? – он явно выглядел человеком, желающим поскорее свалить отсюда. Насторожиться бы тут, но Турман всегда была той еще оптимисткой.

– В полном, – широко улыбнулась Домино в ответ, – дайте нам пять минут поговорить, давно не виделись.

Рауль сплюнул и махнул рукой, отворачиваясь. Видимо, это означало согласие.

– Так, Уэйд, пока мы не отправились, должна уточнить: есть ли какая-то херня, связанная с этим заказом или чем-то еще, к чему ты имеешь непосредственное отношение и из-за чего у нас могут быть проблемы? Хочу быть уверенной в том, что неприятные сюрпризы, связанные с тем, что ты, например, трахнул кого-то не того, нас не ждут.

Она... Живая.

Мысли проносятся в его голове быстрее, чем когда-либо. Это было похоже на движение машин на автостраде, причём, на крайне быстрой автостраде. Сердце билось так быстро, что сейчас было готово выпрыгнуть из его груди, пробив адамантий в его теле. Он ощущал тепло от её тела, как она прижимается к нему, давая возможность ощутить всю реальность этих событий. Логан оставлял вопрос того, что это сон... Но чёрт возьми, он слишком хорош. Согласитесь. Сейчас здесь находится именно он, не Саммерс... Разве такое возможно? Канадец не мог поверить в то, что это действительно происходит с ним. Она медленно совершает вдох, ровно тогда же, когда это делает и зверь. От неё пахнет точно так, как и раньше. Естественный запах совершенной женщины. Разве может быть иначе? Конечно, не хватало ноток института, одного очкарика, а также мела и чая с бергамотом, который так любила рыжая... Но всё же, тонкий аромат, который едва улавливался, под остальными "гнилыми" ароматами этого места. Но, кроме всего прочего, от неё отдавало жаром... Прямо как тогда. В тот день... Джеймс в очередной раз хмыкнул, наморщил свой нос, и попытался прогнать картину, которая подступала в его голове. И всё же... Его одолевали ещё более страшные мысли.

Хомо суперриор понимал, что если сейчас они направятся в институт, то она увидит всё то, чего может испугаться. Вновь сбежать. Быть может и правда, стоило схватить и увести её? Утащить в пещеру и отгородить большим камнем от этого ёбанного мира? Хера с два. Так поступить он то что не мог, а просто не имел Права. Поэтому и стоял, как вкопанный, держал её, наслаждаясь запахом его возлюбленной. Аккуратно поглаживал спину... Словно уже пытался успокоить, но, почему именно он? Мужчина был так глуп, когда оказывался рядом с рыжей девушкой. Он не осознавал что делает и зачем, даже своих причин толком не видел. Забавно. Все влюблённые всегда так тупели. Он смеялся над Гамбитом, который бегал за Роуг, а также над Бобби и Китти, а сейчас сам был не лучше этих идиотов. Стоял тут, как подросток и радовался, что девушка обняла его.

Он медленно отстранилась, и он проводил её взглядом, придерживая руку. Словно боясь отпустить. Вдруг уйдёт? Сорвётся? Опять умрёт? С Джиной Грей может произойти всё что угодно, он это понял ещё с первого появления в институте. И каждый будет переживать, ведь это был действительно единственный Икс-мен, которого все любили. Каждый в этом здании любил Джину, абсолютно. За её доброту, за честность. Никто не желал ей того, что пришлось сделать Росомахе. Но кто знал?... Кто знал, что эта, добрая, честная, красивая, умная, защитница человеческого рода, станет угрозой для каждого на этой ёбанной земле?! Кто мог об этом сказать им, когда они только встретились?! Ангельское существо, которое не могло даже подумать об убийстве! Кто знал, что именно ему придётся это сделать?... Вновь убить свою возлюбленную... Уже другую, но, не менее, важную для мутанта.

Девушка медленно возвращала могилу к исходному состоянию, а сам люпин, воспользовался этой возможностью, чтобы проветриться. Он сделал несколько шагов от неё, двигаясь к байку, который был спёрт из школы самым наглым образом. Где-то около дерева валялся защитный шлем, который мутант скинул, когда доехал до места. Он медленно поднял его, обхватывая за низ пальцами, после чего подошёл к байку и, слегка пригнувшись, стал поднимать железного коня. Он не представлял, что именно произойдёт дома. Как долго будут выясняться отношения, да и будут ли. Возможно, её даже не захотят пускать... Но тогда им придётся искать себе другого когтистого парня. Ибо этот уйдёт вслед за Фениксом. Мужчина сел на байк, слегка прокручивая ручку. Сейчас было главным, чтобы он заработал. После такого удара, маловероятно, что это бы получилось с первого раза. Так и произошло, лишь каким-то чудом (по фамилии Грей), ему удалось включить зажигание, да прибавить газу, чтобы железный конь захотел сдвинуться с места. Однако, он должен был позаботиться о Джине. Росомаха протянул её шлем, который девушке было необходимо надеть.

- Держись крепче, сегодня прошёл дождь, - проговорил мутант, проворачивая ручку и трогаясь с места, как только ощутил руки девушки на своём поясе.

Мужчина старался ехать как можно осторожней, не только из-за ощущения тепла, которое исходило от девушки. Он наслаждался этим моментом, когда Джина прижималась к нему. Каждый раз девушка заставляла его не ровно дышать, не только по отношению к ней. Особенно, когда смотрела на него. Наверное, воин помнил каждый раз, когда они думали что погибнут, и ловили взгляды друг-друга, в которых было сказано больше, чем когда-то. Он всегда  думал о ней, когда время казалось тёмным. И этот огонёк действительно освещал не только тёмные комнаты Иксменов, но ещё и его жизнь. Джеймс даже сейчас чувствовал, как скоро придёт рассвет, и не в Салеме, а в его жизни. Но один момент навсегда сохраниться в памяти…

***

Она стояла прямо в центре всего. Каждый объект, который приблежался к ней, уничтожался одним лишь только взглядом. Хэнк сказал, что изначальная природа её силы, должна была быть «целительной» для целой расы мутантов. У неё был необыкновенный дар, говорил Чарльз. Она должна была стать тем, кто будет вести нашу нацию к светлому будущему. Поможет искоренить болезни, гибели многих людей… В том числе, сможет противостоять братству мутантов в одиночку. Её способности всегда были уникальными, потрясающими, влекущими к себе… Но именно сегодня, Хоулетт осознал, насколько они всегда были опасными. Феникс уничтожал всё на этом острове. От машин, до зданий с людьми. Стирал их с лица земли тем самым огнём, который должен был быть целительным … Быть может, это и было исцеление? Своего рода уничтожение гнили… Выжигание опухоли, если хотите. Но Хоулетту это казалось обычным стиранием с лица всех людей. Так поступали фашисты, только по отношению к другим расам… и никогда это хорошо не заканчивалось.

Он смотрел на Саммерса, который пытался командывать, но не понимал, что здесь необходимо. Каждая секунда приносила лишь новую сотню жертв, а так… Скоро Феникс сорвётся с цепи и полетит прочь. Ведь сейчас в сердце белой девушки была тьма, которая распространялась быстрее, чем свет. Чарльз, Хэнк, Колосс, все замерли, когда раздался крик существа, кроме Джеймса. Он твёрдо давал себе отчёт о том, что было необходимо сделать.

- Я должен остановить её, - проговорил мутант, после чего вышел из-за укрытия и направился к девушке. Жар феникса сразу же начал сжигать плоть мутанта. Слышались стоны боли, Чарльз пытался остановить его и заставить развернуться. Эмма же твёрдо давала понять, что это единственный шанс. Хоть в чём-то эта сука была права. Остановить Джинни сейчас мог только он. Убийца, который сидел внутри самурая. Очередной шаг и язык пламени коснулся лица, заставляя кожу пузыриться, жариться, сгорать прямо до металлических костей. Солдат успевает закрыть глаза рукой, чтобы пламя не выжгло ещё и их, он ощущает, как в его мыслях спорят все… Кроме одного человека. Саммерса. Он молчит. От чего мутант лишь прибавляет шаг, и уже подходит практически вплотную. Его регенеративный фактор перестаёт  работать и перед девушкой… Точнее, перед тем, что осталось от неё, стояло существо с выжженной кожей и мышцами. Он смотрит ей в глаза, сжимая плотно скулы, стараясь не выкрикнуть от душевной и физической боли, после чего тихо проговаривает, - прости меня, Джинни… Я всегда буду любить тебя…

Мутант совершает резкое движение рукой, выпуская когти, которые вонзаются в плоть девушки. Тёплая кровь сразу же начинает бежать по его руке, а сама Грей-Саммерс, склоняется от удара и тут же теряет контроль. Температура быстро понижается, и он ощущает, как Гроза вызывает дождь, чтобы охладить тело Росомахи и дать возможность металлу остыть, чтобы кожа могла вновь нарастать… Но её последние слова он запомнил навсегда, вместе с улыбкой… Облегчения. Счастья. А его слёзы в тот момент быстро испарялись, даже не появляясь на лице. Он сделал то, что был должен. Но почему тогда так больно?

***

- Спасибо…

Эта фраза возвращает его в реальность, когда он останавливается в гараже института и слезает с байка, вновь бросая взгляд на девушку. Она всё ещё была в его куртке, при этом, даже надела её полностью, а не просто накинула. Зелёные глаза бегали от страха, он чуял это. От девушки несло ужасом неизвестности, как и от Росомахи. Сейчас никто не мог быть уверен в том, что она не уничтожит половину института, когда зайдёт в свою комнату. Ведь, если она прочитала вывеску, то школу переименовали после её смерти. Теперь это был не: "Институт для одарённых подростков Чарльза Ксавьера", а "Институт для одарённых подростков имени Джин Грей". И для каждого эта вывеска значила уже больше, чем раньше. Не то чтобы Чарльз был мимолётной фигурой, но после всего именно Джина была достойна этого больше всего. Мутант выключил зажигание, после чего повесил ключи на гвоздик с именем: Скотт Саммерс. Ведь байк то его, а значит и заправлять теперь тоже ему.

- Всегда рад, Джинни, - проговаривает мутант и открывает перед ней дверь, - ты, наверное, хочешь пить. Я принесу тебе сок, - говорит мужчина, после чего отправляется на кухню, оставляя девушку в одиночестве… Но в поле своего зрения.

Скепсисом моего лица можно пробивать стены, но отчего-то на Ксейдена это словно не действовало. Да и вообще, если посмотреть на происходящее со стороны — что я тут делаю? И главное, почему принимаю советы от человека, которого в этом зале и быть не должно? Объяснений в голову приходило не так много: либо я окончательно сошла с ума, либо мы чокнулись оба. Премиленько, ничего не скажешь. Разве на его месте не должен быть Даин? Ведь он самый разумный и адекватный вариант. Он трясся надо мной как над фарфоровой куклой, всё пытался отправить в другой квадрант и именно к нему подталкивала Мира, велев держаться поблизости. А я что? Сделала все в точности наоборот. А еще пока не знала, как в этому следует относиться. Я не отшатывалась от детей предателей как от чумы (как поступали многие другие кадеты), а общество Ксейдена вовсе не было мне неприятным, напротив — и вот это уже должно было пугать до усрачки.

Мне стоит придумать другой план и в ближайшие вызовы попытаться разоружить противников. Я привыкла, что кинжалов у меня четыре, ни больше и не меньше. И раз уж свой вернуть мне не удалось, придется в срочном порядке искать какую-никакую замену.

— Проще гору сдвинуть с места, — вставляю я не без издевки в голосе.

Ну а что? Моя макушка заканчивается где-то в области груди командира. Мне бы пришлось карабкаться по нему как мартышке по дереву — унизительно не то слово. Не то, чтобы я любила признавать поражение, но в нынешней ситуации от этого не зависит моя жизнь. Кости целы, меня не тащат в полубессознательном состоянии к целителям, а значит можно не так сильно напрягаться. Однако как я ни пыталась сбросить невидимый груз с плеч, выходило не особо. А что до Ксейдена… я придумаю способ устроить ему маленькую (или не очень) месть. Я способная и память у меня хорошая.

Интересно, это он специально? Одного вида его достаточно, чтобы отшатнуться и по стеночке отползти как можно дальше, нащупывая выход. Он умеет вообще не пугать или гримаса “всех убью” впечаталась в его лицо… а когда, собственно? Трудно поверить, что он родился с такой миной. Тогда… после казни отца? Или только попав в Басгиат он обзавелся известным всем сослуживцам неповторимым темным шармом? Или ему просто нравится заставлять мои коленки трястись?

— Так не пойдет, — заключаю я, опустив руки. И дело даже не в том, что сумка тянет к земле или что света голубых ламп мне явно маловато. Я в самом деле чувствую себя непозволительно крохотной. Насколько же он выше? По ощущениям нас разделяло добрых полметра и мне совсем не нравилось задирать голову так сильно.

— Тебе лучше присесть, — усиленно киваю, я только что это придумала. И лавку тоже рассмотрела только что, но очень уж удачно она тут оказалась.

Снова снимаю с себя сумку и едва не мычу от чувства облегчения. Шея и плечи ноют, мышцы забиты, но поплачусь я об этом потом и исключительно Ри. Для всех остальных я не должна рисовать на самой себе еще более жирную мишень. Многие и так едва меня терпят. Я хватаю Ксейдена за предплечье и веду туда, куда мне надо. Черта с два у меня бы это получилось без его на то желания, но в итоге моя инициатива возымела успех. Я прошу повернуться его к свету и только теперь приступаю к делу, основательно вглядываясь в следы подсохшей крови, чтобы ничего не пропустить. Были бы мы в другом месте, не в таком ненормальном как квадрант всадников, я бы попросила сказать, если что-то сделаю не так и будет больно. Но здесь, в обители, где боли и силе поклонялись как божеству, мне лучше прикусить язык и засунуть в задницу свои гуманистические порывы. И я так просто трындец как не вписываюсь в общий контингент.

Стараюсь нажимать мягко. Ловкими и точными движениями касаюсь салфеткой чужой кожи, надеясь сосредоточиться по максимуму, чтобы не позволить пальцам дрожать.

— Ну вот и все, — заключаю я с улыбкой. — Как новенький.

Ну, почти. Крохотная сине-желтая линия, идущая в аккурат по краю носовой кости, все же осталась, но если не приглядываться, то практически неразличима на загорелой коже. Особенно в темноте. Не сказала бы, что моё небольшое напоминание о себе как-то портило Ксейдена, но стоит ли ему говорить? Или пусть останется сюрпризом на потом?

Свободной рукой касаюсь его подбородка, заставляя чуть вытянуть шею. Поворачиваю его голову так, чтобы свет падал на заинтересовавшую меня область. Ловлю взгляд, который на протяжении какого-то времени изучает меня. На фоне шрама, рассекающего бровь командира, едва заметный синячок — мелочь, не стоящая внимания. Меня так и подмывает спросить, откуда этот шрам, но я запрещаю себе даже раздумывать всерьез о возможности поинтересоваться. А потому вздыхаю, комкаю в ладони салфетку и прячу её в кулак.

Я  знал, что рано или поздно этот момент настанет. Несмотря на всю заботу, всю веру в меня, проявленную Вайолет, все поиски возможного лекарства, знал. Знал и готовился как мог. Продумывая не один, а несколько возможных планов действий. И все равно какие-то переменные стали для меня неприятным сюрпризом. Как, например, собственный кузен, который должен был занять мое место как герцога Тиррендора, должен — хотелось ему или нет. Мне тоже не хотелось. Я ненавидел политику и все то лицемерие, в ней необходимое. Но мне пришлось, и что-то я никому на это не жаловался.

Не то, чтобы эмоции исчезли прочь, когда я перешел последнюю черту, нет. Но стало проще подавить некоторые из них. Скрыть подо льдом. Но иные отринуть было сложнее. Гнев, тщеславие… Да основных бича всех вэйнителей. И когда я злился, вены на моем лице становились заметнее, когда я слышал оправдания Боди о том, что он просто хотел помочь.

[indent]— Не повторяй хотя бы мои дальнейшие ошибки, — холодно сказал я, на что он ничего не ответил, но все равно поплелся за мной.

Гаррик выглядел до предела измотанным  и потрясенным свалившимися со всех сторон новостями, но все равно решил пойти за мной. Потому что без него этот проклятый план мог бы закончиться пшиком, едва начавшись. Нас должно быть трое, чтобы скрыться от всевидящих очей Мельгрена. А еще чтобы мы могли вовремя ретироваться при необходимости.

Хорошо, что Тэйрн не мог сжечь меня. В смысле, не мог, если бы и попытался. Но я знал, прекрасно знал, как хотелось. Иногда самому хотелось ему это позволить. Я не мог позволить использовать себя как оружие, чтобы навредить Вайолет, Сгаэль и всем остальным. Мне было отвратительно осознавать, сколько власти надо мной имеет мой так называемый мудрец, и что я не могу сам разорвать эту нашу связь.

Конечно, я рассматривал возможность внедриться в число вэйнителей и саботировать их деятельность изнутри. Мне, Малек меня побери, к этому не привыкать. Но мудрец мог управлять мной как марионеткой — и буквально, подвешивая в воздухе, и фигурально, пробираясь в мои кошмары. И плевал он на мои годами оттачиваемые ментальные щиты.

Я думал о том, чтобы разорвать связь между мной и Сгаэль, хоть и какая-то крошечная часть моей души и знала, что это ошибка. Сгаэль не бросила меня, даже когда имела на это полное право.  Даже родная мать ушла, не сказав ни слова на прощание, а она осталась.

Я знал — они убьют ее, вопреки всем обещаниям. Не нужно было отличаться особым умом, чтобы понять, что так и завершается их обряд инициации. И ублюдки типа Джека Барлоу сами готовы были принести голову своего дракона на блюдечке ради доступа к силам и сокровенным знаниям. Да плевал я на их знания, если они имели такую цену. Ради Сгаэль я бы убил себя, если уж не мог убить Бервина.

И вот она сама решила вновь выбрать меня. Я знал, что с тяжелым сердцем. И это было не первое трудное решение, которое ей и остальным драконам нужно было принять в тот день.

Еще одно сражение спустя мы покинули Аретию, улетая на юг с шестью драконьими яйцами. Я, Гаррик, Боди. Как же, блядь, сложно это было. И не получать от Сгаэль ничего, кроме глухого молчания, даже когда мы еще могли говорить. И держать под контролем вечную жажду, которую можно было бы изрядно утолить, выпив из драконьих яиц всю ту магию, которой они были напитаны. И тоска от того, что мне пришлось оставить позади.

Я цеплялся за эту глухую тоску, как за спасительную соломинку. Позволял ей заполнить меня всего, чтобы тень Вайолет снова оказалась рядом. Снова шептала мне, что для меня еще ничего не кончено, хотя я прекрасно знал, что это не так. Может, для Боди еще есть шанс, а для меня — нет. Хотя если кто-то и сможет доказать обратно, то только она.

Я помнил осознание в ее взгляде, когда она увидела мое преобразившееся лицо. Боль и тень сомнения. Но она все равно вопреки здравому смыслу не бежала прочь. Выслушала мой план, заверения, что другого пути нет, и в итоге согласилась.

Я вовсе не хотел, чтобы она чувствовала, будто я ее использовал. Я думал о нашей свадьбе еще до поискового отряда и остовов, и Данн меня разрази, мне представлялось что-то иное, не та маленькая и печальная церемония. Когда тот мерзкий напыщенный индюк с Гедотиса елейно рассуждал о брачных контрактах, я уже думал только об одном таком.

Брак с вэйнителем — затея бессмысленная, но к тому моменту у нас не осталось других вариантов. Разумным было бы оставить ее, позволить жить новую жизнь, без привязки ко мне. Но не только мое собственничество не поумерилось с новым статусом. Неудачный выбор Боди сыграл свою роль.

Вайолет не только была самой могущественной всадницей. Она была милосердной и терпеливой по отношению к людям, а мне этих качеств не доставало.

Корона Тиррендора, метафорическая или нет, была бременем, а не призом, и как же меня раздражала в Катрионе эта зацикленность на регалиях. Может, за этим и скрывалось нечто большее. Но мне не особо-то хотелось копаться в ее намерениях настолько глубоко.

Вайолет не рвалась к власти, но она для нее подходила. И все же звание герцогини будет не только бременем, оно будет защищать ее. Покуда вэйнителей игнорировали так долго, что не было никаких законов, которые могли аннулировать брак с одним из них. Ассамблея, включая собственного брата, должны были помочь ей. Нужно было не полагаться на кузена и вводить ее в курс дела раньше, да что толку жалеть об этом теперь.

Мне совсем не хотелось возвращаться на острова. Каждая клеточка тела, зависевшая теперь от магии, как раньше от пищи и воды, этому противилась. Но мне нужно было обучить Боди контролю. И, конечно, заручиться важным союзником.

Королева Аннбриэля приняла нас с еще меньшим радушием, когда увидела состав текущей делегации. Переговоры были утомительными, как и любые другие переговоры. Яиц было в два раза меньше запрошенного, но все же больше нуля. А яйца означали не только драконов. Яйца означали, что когда они проклюнутся, вся земля здесь пропитается магией. Наверное, это и было конечной целью вэйнителей. Контроль над всей магией, отнятый у наездников и у самих драконов.

Пусть их не смущало то, что я кажусь бессильным. У меня были трюки в рукаве, и королева не была дурой. В итоге финальное решение осталось за Данн — я бросил вызов королеве, и на этот раз, вооружившись парными мечами, смог победить. Местные жители были грозными воинами, и если их правильно вооружить, станут отличным дополнениям к воинам с Зехилльны.

На чудеса гостеприимства все равно рассчитывать не приходилось, да я и не особо ожидал. Здесь хотя бы не пытались задурить голову так же отвратительно, как на Гедотисе. Хорошо, что сейчас меня это мало заботило.

И все же драконам было тяжело на островах, поэтому мы вскоре улетели на маленькие незаселенные острова у побережья Поромиэля. Здесь магия еще была. Видимо, вэйнители не стали на них размениваться.

И здесь же была и опасность. Я знал, что здесь мудрец сможет дотянуться до меня. Мне не нужно было спать, но тогда требовалось больше магии. Я видел, как паршиво выгляжу, хотя рядом не было зеркал. Видел в изможденном взгляде Гаррика. Мой жизнерадостный друг сам на себя был не похож. Что ж, это прекрасно описывает нас троих.

Я долго стоял у моря, смотрел, как волны лижут носки сапог, и вспоминал, как в прошлый визит на островах мы с Вайолет вырывали короткие счастливые мгновения друг с другом. Словно это было тысячи лет назад. Скользнув взглядом по Сгаэль, которая, положив голову на лапы, точно таким же печальным невидящим взором глядела перед собой, я, вздохнув, улегся в спальный мешок у костра.

Я будто бы снова провалился в тот самый кошмар, но нет.

[indent]— Да. Знать бы еще чьего воображения, —  бесцветно пробормотал я, но секунды неосязаемо пролетали, а не было слышно ни звуков сражения, ни мерзкого голоса моего мучителя.

Я думал, что дистанциями между нами поможет нам обоим — там, в другой реальности. Но во снах трудно контролировать ситуацию, если ты не мудрец или просто не по годам способная молодая женщина. А в ее присутствии — тем более.

[indent]— Вайолет, — как приятно просто произносить это имя. Я сокращаю расстояние между нами, и вот она уже оказывается в моем объятии. Я столько раз видел сон, в котором она была в опасности, а я никак не мог спасти ее. Это была пытка похуже всего того, что Варриш и ему подобные могли придумать для истязания кадетов.

Мои руки слепо гладили ее спину и плечи, правая рука нежно скользнула по щеке, а потом погладила ее волосы. Я прижал ее к себе, сомкнул руки на ее спине в чрезвычайно крепком объятии, замер так на несколько мгновений, будто правда мог спрятать от всего проклятого мира в кольце своих рук.

[indent]— Ты в порядке, — моих губ коснулась слабая улыбка. Но она угасла, когда я отстранился и разглядел ее лицо, то выражение, с которым она на меня смотрела.

[indent]— Вайолет? — конечно, я знал, что за такую несообразительность в иных обстоятельствах она могла бы мне от души врезать и никто бы ее не обвинил. Но для меня реальность снов была иной, разум был затуманен, и трудно было мыслить, как наяву. Но если что-то во мне осталось, так это потребность быть рядом с ней. Рефлекторная, неотвратимая. Для этого не нужно было строить длинные логические цепочки. Это просто моя суть.

[indent] Существует три типа женщин, чьи характеристики и модель поведения уже на слух дают возможность художнику ваять либо с восторгом, либо с дрожащими руками, и предварительным зарядом антидепрессантов. Образ – королева: завышенная самооценка, неспособность здравой коммуникации с мужскими организмами среднего класса, требовательный тон даже там, где природа велела вести себя скромнее, верхом на амбициях. Реакция данного на больших страшных волков подобна реакции серы на огонь. Образ – пресвятая дева: первоначальная директива заключается в сборе заблудших овец, даже если овцы овцами не являются, наивности как у младенца, от чего данный тип слишком часто страдает, падает и поднимаясь… начинает сначала. Реакция на волков: старается переодеть в сострадание, приложить подорожник и оправдать обезглавливание сотен несчастным случаем. И образ – проблема: увидел в поле зрения? Беги не оглядываясь. В расширенной формулировке не нуждается. Наёмница, из разряда генномодифицированных продуктов великой мать её генетики, мало того, что имела членскую карту клуба третьего типа, ещё без сомнения стояла во главенстве. В чём капитан Касл не сомневался и на секунду. Узрел ослепительную улыбку, перенасыщенную крупицами уверенности и дерзости – начинай отсчёт. Именно по этой причине, Фрэнк решил форсировать передвижение боевого состава, тактично приврав на плюс четыре минуты.

[indent] В годы абсурдной активности любителей погонять по ночным улицам, капитан на собственной шкуре ощутил, как склонность гражданских ломает понимание большого, сложного механизма. Стоит беспринципному куску мяса придумать сказочный бред, заправленный острыми фактами и социальной щекотливостью, машина срабатывает по щелчку, поднимая градус с нуля. Так ком голубиного помёта превращается в городскую легенду. Конечно, существует обратная закономерность: когда правдивый язык воет истину. Только этот пункт чаще вычёркивают из списка. Да здравствует эра умалишённых детей и генератора ущербных знаний.

[indent] Вскользь поймав косой взгляд девушки-офицера, Фрэнк, не подав вида продолжил акцентировать внимание на окружении, оставленное за спиной. Ниже склона, куда уверенно следовала группа, была широкая тропа, подходившая для передвижения средних габаритов транспорта. Поэтому двигаться не составляло труда. Сеть военных бункеров капитан обнаружил не сразу, но, благодаря навигационным разметкам внутри укрытия (куда Касл проник впервые), определился. Конечно, имеющееся оборудование на вооружении Швеции отнюдь не тянуло на золотую медаль, но тем не менее, обитателями острова Эстертёрн было сооружено превосходное укрепление. Толстостенные бетонные перегородки с массивным армированием, череда бункерных дверей на титановой основе, отдельные резервуары для провизии и объёмные пространства спальных комнат. Определённо, шведы понимали масштабы бедствия. Вопрос: где они сейчас? Подобной подготовки с количества ресурсов хватило бы удерживать позиции не меньше месяца… Вопрос оставался вопросом. Сейчас важно обеспечить безопасность и медицинскую помощь выжившим.

[indent] Инфракрасный сканер задребезжал мерцанием, стоило Каслу приблизиться к бункерной двери. На небольшой асфальтированной площадке перед входом, мёртвым обелиском стоял грузовик с тентом. Следы выжженной земли и развороченные куски металла могли говорить о затяжном бое, и о безуспешных попытках тяжёлой техники врага вскрыть врата убежища. Тяжёлый стон торсионов привёл ворота в действие.

[indent] – внутрь. быстро. – подстёгивая чужие сомнения скомандовал капитан, и как только все вошли в просторный ангар для контейнеров, Касл ударил по красной кнопке, чтобы запереть за собой титановую блокаду. Спустя несколько минут, Фрэнк выполнял роль экскурсовода. Автономное питание бункера позволяло поддерживать яркое освещение и должную температуру воздуха, вдоль затяжных коридоров на полу значилась разметка разноцветных линий.

[indent] – связь с внешним миром полностью отсутствует. – тихо заговорил Касл, неспешно следуя по направлению зелёной черты. – расположение узлов обозначается цветами на полу. зелёный: выход из бункера, их три. красный: медицинский блок, лазарет. синий: спальные отсеки. жёлтый: командный пункт. сержант, как с навыками оказания доврачебной помощи? – девушка незамедлительно кивнула, в столь молодом возрасте стать пушечным мясом при звании говорило о многом. Девочка с взглядом взрослой женщины, понимавшей откуда растёт ад. – вопросов нет. следуйте по указателям красной линии, всё необходимое имеется. понадобится помощь, каждый узел оснащён селекторами армейского типа. я на связи. Турман… – вполоборота поймав наёмницу в поле зрения, Фрэнк тихо выдохнул. – на пару слов… – когда бойцы покинули пространство ангара, капитан неспешно обернулся к живому воплощению чужих неприятностей.

[indent] – касательно твоего вопроса: мы находимся на независимом архипелаге Эстертёрн. Швеция. остров осаждают автономные механизмы с разнообразным вооружением. плюс: фундаментом огневой мощи является техника времён первой мировой, это отвечает на второй твой вопрос: да, есть вероятность задержать, убить… не исключено. минус: из собранной мной информации вывод: кто-то способствует развитию механизмов. после нескольких столкновений с противником, я выявил закономерность: усиление брони, установленные на вражеские машины компоненты, нахождение рядом с которыми может привести к летальному исходу… актуальная задача: дальнейший сбор информации, поиски доступных источников, минимальные столкновения с подавляющими силами противника. вопросы? – привычки никогда не изживают себя, вне зависимости от ситуации и средств. Поэтому Касл не ожидал от наёмницы беспрекословного послушания. Снабдив девушку основной базой, Фрэнк едва было двинулся по направлению жёлтой линии.

[indent] – … и ещё… не используй при солдатах кличек. не создавай лишних проблем, которых и без того хватает. – уверенным шагом направляясь к центру ориентирования и картографии военного штаба, капитан бросил через плечо. – если голодна, рядом с жилым отсеком есть столовая. холодильники полны провизии. возникнут вопросы, следуй по жёлтой линии.

[indent] Монолог перед наёмницей оставил вязкое ощущение недосказанности, и лёгкий тон неприятного осадка. Каратель. Прозвище, повешенное грязным клеймом, при озвучивании которого гражданские прячут детей в подвалы. Большой страшный волк с позорной репутацией, один из самых разыскиваемых преступников, безжалостный убийца с маниакальными наклонностями. Список можно раскрывать до бесконечности, вот только от данности фактов капитану не холодно, не жарко. Единственное, вызывает мерзкую неприязнь, когда люди со всей серьёзностью называют отставного офицера Карателем. Это не прозвище, не кличка, не способ запугивания сучьего сброда, а слово, радушно подаренное социальной мясорубкой.

[indent] Касл внимательно изучал мерцающие точки на настенной карте. Пальцем переводя от одного островного края до другого, Фрэнк перемещал магнитные флаги, пока не почувствовал за спиной движение. Оставляя тактические размышления, капитан обернулся, чтобы вновь встретиться взглядом с фанаткой эффектных выходов. Взор девушки вызвал двоякие ощущения.

[indent] – установленные в интересующих меня точках сигнализаторы, говорят о массовом скоплении противника. они что-то ищут, или кого-то… у тебя возникли вопросы? если нет, понадобится твоя помощь в подготовке для дневной разведки.